Шесть суббот в Минске и других городах страны женщины выходят на акции солидарности и протеста против насилия. Участницы последних двух маршей столкнулись с непредсказуемой жестокостью силовиков. Belsat.eu пообщался с организатором женских протестов (она попросила об анонимности) и философом ECLABу, членом Координационного совета Ольгой Шпараго о реакции на марши и их будущем.
Женщины сделали то, чего от них не ожидали, убеждена организатор женских акций. По ее словам, роль женского движения сложно переоценить: «Учитывая такую агрессивную реакцию на женщин, которую мы видим в течение нескольких суббот, роль женщин наконец стала для всех понятна.
Понятно наше влияние: ситуация в стране получила резонанс, даже на международном уровне пошла молва».
Собеседница belsat.eu отметила, что движение живо и развивается вместе с ситуацией: «С самого начала были просто молчаливые цепи солидарности. Они были довольно безопасны и распространились по всем городам. Потом появились марши. Самым невероятным был Гранд-марш, когда женщины собирались у группки по возрасту, статусу, профессиям и прочему.
Блестящий марш был таким карнавалом абсурда, чтобы подчеркнуть абсурд, что происходит в стране.
Теперь понятно, что нужно трансформировать и марши. Самое интересное, что за себя мало кто волнуется, а больше волнуются друг за друга, за своих близких. Ведь очень тяжело видеть, как задерживают твоих подруг, матерей, учительниц, активисток. Если это касается каждой, то все сложнее маршировать. Поэтому мое мнение – марш должен трансформироваться во что-то совсем другое, не менее зрелищное. Мы уже научились группироваться и идем на шаг раньше тех, кто старается нам противостоять. Мы пока не знаем, какая это будет форма, но посмотрим в следующую субботу».
Прекращать акции протеста смысла нет: «Женскому движению конца не будет. Были раньше моменты, когда надежда затухала.
Теперь робкая надежда превратилась в уверенность, что пока этот ужас и насилие не закончится, ни одна женщина не успокоится.
У меня есть такая община, она как лакмусовая бумажка, – это чатик многодетных мамочек. По ним я примерно измеряю протестный градус. В обычной жизни мамочек с несколькими детьми очень сложно на что-то сагитировать, ведь их жизнь полна забот о семье. А теперь они просто космические, они находят какое-то второе дыхание, чтобы еще и жить такой активной социальной жизнью. Они готовы выходить на протесты и дальше. Когда мне становится скучно, я иду к мамочкам. У них такая энергия, что пропадает сомнение, будто что-то затухнет – они, как и все, ничего не забудут».
Слышать о том, что марши и цепи проплачены, для организатора смешно: «Очень много шуток о том, что акции кто-то финансирует. Мои подруги посчитали, что если сумму, которую озвучили в государственных новостях, разделить на всех, то получалось по 3 цента на участницу. Но дело в том, что никто из этих женщин свою совесть не продаст, они очень идейные, и это вдохновляет. Другое дело, если в семье кто-то верит телевизору больше, чем близкому человеку – вот где драма».
Для нашей собеседницы с самого начала было существенно подчеркивать мирное направление протеста: «Полное отсутствие агрессии к силовикам, полное отсутствие провокации с нашей стороны, чтобы не скатываться до их уровня.
Я вижу это движение не только как женские миротворческие силы, а как созидательное течение, как последнюю мирную границу.
Удивительно, что при больших различиях во мнениях и вкусах девушкам удается объединяться и делать общий протест. Я чувствую безграничную любовь и признательность ко всем женщинам, которые продолжают бороться, чувствую нас одной великой созидательной силой. Каждую хотелось бы обнять».
Ольга Шпараго считает началом выдающегося женского движения середину лета. «Активность началась еще в июле, когда произошло группирование людей вокруг парижской школы Евы, когда все начали носить майки с этим изображением. Потом появился объединенный штаб.
Это существенно, что женщины проявили себя как субъекты, предложили новые мирные стратегии, стали символами мирной и креативной борьбы.
А после августовского террора женщины стали солидаризироваться в протестные акции. В этом есть логика, ведь женщины стали политическим субъектом, который ищет мирные пути выражения несогласия с режимом. Женщины берут на себя функцию вести общество потому, что мужчины оказались в сложной ситуации, и потому, что женщины сами активны, креативны. Арт-элемент весьма существен».
Философка подчеркнула, что в шесть раз выросла агрессия в отношении женских маршей: «Лукашенко также до последнего не воспринимал всерьез Тихановскую и Объединенный штаб, а общество восприняло и поддержало Тихановскую. Это говорит, что наше общество продвинулось вперед от патриархальных взглядов власти. Мы знаем, как поступили с Марией Колесниковой, за границей оказалась Тихановская. Поменялось отношение власти к женщинам на улицах, была волна задержания общественных активисток, художниц. Женщины превратились в новый субъект, а власть стала давать отпор».
Такую реакцию и насилие Шпараго считает свойственной для нынешних властей, не пригодных к диалогу: «Эта грубая сила деградировала до того, что на улицах – люди в масках, без опознавательных знаков.
Они выглядят как бандиты и показывают, что закон им не писан, но это старые тенденции в новом виде. Власть не умеет иначе общаться с обществом.
Что все митинги и акции проплачены – власти поют эти песни, сколько я себя помню. По их мнению, общество может быть только послушным, а если граждане что-то делают, то им кто-то платит. Это отказ нам в субъектности. Не только женщинам, но всем. Ведь проплаченность значит, что за нас якобы кто-то решает. Будто у нас нет и не должно быть своих интересов, потребностей, мнений, целей и воли, а должна быть только покорность».
Философ также уверена, что женские акции изменятся, но не исчезнут: «Женщины показывают, что они такой креативный двигатель. Может быть, стоит отказаться от маршей. Мы видели, что были разные формы, и они все работали, были существенны для общества. Я за коллективные изобретения. Что-то новое точно появится».
Мария Гриц/АА Belsat.eu
