Марина Литвиненко: Никто не ожидал, что полоний обнаружат (Полная версия интервью)


– Есть ли связь между смертью российской журналистки Анны Политковской и смертью вашего мужа, которого убили несколькими неделями позже?

– За неделю до этого он выступал во «FrontLine Club» (лондонский клуб журналистов). Это был вечер памяти Анны Политковской. Когда был задан риторический вопрос, кто же убил Аню, Саша, который не был докладчиком на этой встрече, взял микрофон и сказал, что ее убил президент Путин. Есть видеоархивы, где запечатлено, как он переживал смерть Ани. Саша пообещал, что сделает все, чтобы расследовать, кто стоит за этим преступлением, но главную вину он возложил на человека, который сказал, что он несет ответственность за все, что происходит в России.

– Александра Литвиненко убили оставив следы полония по всему Лондону. Бориса Немцова убили практически возле Кремля. Анну Политковскую убили в день рождения Путина. Что они хотят этим сказать?

– Аню убили в Москве. Они пытались сделать из этого преступления обычный криминал. Известно, что за ней следили. Тоже самое происходит с делом Бориса Немцова. Но два эти преступления расследуются в России. И никто не знает, насколько следственные органы заинтересованы в доведении следствия до конца. А Сашу убили в Лондоне. Было независимое полицейское расследование и судебное разбирательство. Таково никогда в истории британской криминалистики не было, когда человека убивают полонием. Те, кто его убил, даже не подозревали, что полоний найдут. Его смерть должна была остаться беспричинной. Только благодаря тому что Саша прожил 23 дня, тогда мы уже понимали, что это что-то радиоактивное, правда, не могли найти источник, и в последние два дня его жизни стало известно, что это полоний. Это спутало карты тех, кто убил Сашу. 98 % полония, а может и больше, производится в России. Полоний можно достать только из реактора. Его нельзя купить или где-то достать на черном рынке.

– Зачем его убили?

– Банда захватила страну. И я, – говорил Саша, – был членом этой банды. А банда – никого не выпускает. Я сумел уйти, но мне этого не простили. И самое большое преступление, которое ты можешь совершить – это помешать им зарабатывать деньги. Потому что после того, как коммунистическая мораль ушла, коммунистической идеологии больше не стало, то искали новую идеологию и ей стала идеология денег. Возможность зарабатывать деньги любым путем. Не бизнесом – а узурпировать все, что есть в этой стране. Вот на это Саша наступил. Он стал раскрывать, каким образом берутся эти деньги. И делал это профессионально. Он предупреждал, что если спецслужбы срастутся с криминалом и это будет то, что мы называем управлением государством. Это будет угрозой не только в России, но и в Европе. Так как Саша жил в Европе, он начал и тут над этим работать. То, что происходит в Испании даже через 10 лет после Сашиной смерти, когда продолжают арестовывать, предъявлять иски людям, которые признаны преступниками и при этом тесно связаны с руководством России – это то, чем занимался Саша. И за это его могли убить.

Или например если ты находишься на совещании в кабинете у своего начальника и вдруг к тебе обращаются: «А ты бы мог убить Березвоского»? Для Саши это был шок. Он понимал, что все на прослушке и, вероятно, есть камеры. И если тебе задают такой вопрос, то за этим что-то стоит. Кроме того, то управление, в котором он работал, уже несколько раз заставляло их [Литвиненко и коллег – ред.] совершать противоправные действия. И вдруг прозвучала фраза о Березовском. Это было накануне 1998 года. Я помню, что Саша тогда был ушедший в себя. Новый год, праздники… А он говорил: Марина, мне не до этого. Это не то что меня обижало, я просто не могла этого понять.

Позже Саша встретился с Березовским и спросил, понимает ли он, что против него может быть совершено такое преступление. Березовский в это не поверил. Позже было проведено внутреннее расследование, которое обернулось против Саши и его коллег. И тогда появился страх. Возникло ощущение, что с ними просто расправятся. Саша понял, что в этой системе никогда не найдешь справедливости и законности, что идет захват власти любой ценой. Ценой вытеснения людей не «из системы». После этого, как мы знаем, все важные посты начали занимать бывшие сотрудники КГБ.

– Верите ли вы в версию с самоубийством Бориса березовского?

Полицейские сделали вывод, что это самоубийство. Был независимый эксперт, который сказал, что есть факты, которые могут подтвердить, что это убийство. Лично мне очень трудно поверить, что Борис Абрамович мог себя убить. Он столько раз испытывал давление и переживал падения, что даже такой разрушительный проигрыш [арест собственности, пролобированный российскими властями – рэд.] мог на него так повлиять. Я думаю, что это было доведение до самоубийства.

– Чего вы ждете от британской стороны после рассмотрения вашего дела?

Процесс закончился уже давно – в январе этого года. И меня спрашивают, почему британское правительство не реагирует так активно, как кому-то хотелось бы. Я считаю, что меры, которые должно принять британское правительство, должны быть хорошо подготовленными и не сиюминутными. В суде было сказано, что российское государство несет ответственность за смерть моего мужа, более того, президент Путин и директор ФСБ Патрушев не могли не знать о готовящемся преступлении. Это было самое важное, что прозвучало в суде.

Я не жду, что будут разворованы отношения между Великобританией и Россией. Те меры, которые будут приняты, они будут ориентированы на будущее. Я уверена, что невозможно иметь отношения с государством, которое не выполняет своих обязанностей – не выдает преступников и покрывает их. И на будущих отношениях России и Англии это может сказаться.

Беседовала Виктория Колчина, Лондон, «Белсат»

Новостная лента