Новость о публичном убийстве российского посла в Турции шокировала и удивила многих. Хорошо одетый молодой турецкий полицейский несколько раз выстрелил в жертву с выкриком: «Не забывайте об Алеппо! Аллах велик!» Таким образом он, очевидно, считает себя мстителем за жертвы в окончательно взятом под контроль сирийскими и российскими подразделениями городе Алеппо.
Однако это не первый раз, когда московский посол погибает от пуль мстителей. Более того, самый близкий по стилю и не менее громкий террористический акт совершил наш соотечественник, белорус, 19-летний уроженец Вильнюса Борис Каверда.
7 июня 1927 года на вокзале в Варшаве он убил выстрелами из револьвера полномочного представителя СССР в Польше Петра Войкова.
«Люба мне буква «Ка»,
Вокруг нее сияет бисер.
Пусть вечно светит свет венца
Бойцам Каплан и Каннегисер.
И да запомнят все, в ком есть
Любовь к родимой, честь во взгляде,
Отмстили попранную честь
Борцы Коверда и Конради».
Так писал российский поэт-символист Константин Бальмонт, вспоминая Каверду в числе других антикоммунистов, которые стреляли в руководителей и функционеров Советской России.
Борис Каверда родился в 1907 году в семье учителя и был вынужден покинуть Беларусь из-за приближения фронта Первой мировой войны в возрасте 8 лет. В России он стал свидетелем Гражданской войны и красного террора, в результате которого погибли его двоюродный брат и православный священник, который был другом семьи. Позже вместе с родителями Борис вернулся на Родину – в Вильнюс, который стал польским.
Разговорным языком в семье был белорусский, и Борис поступил в Виленскую белорусскую гимназию, однако советский террор склонил парня в сторону правого радикализма, хотя его отец был эсером (социалистом-революционером). Вследствие правых убеждений он не прижился в белорусской гимназии, где тогда на волне противостояния с польскими властями были популярными социалистические идеи, и перешел в русскую гимназию.
«В гимназии отличался хорошими способностями, но необходимость постоянного заработка мешала ему учиться, быть в числе лучших учеников. В школьной общественной жизни участия не принимал… Не выражал особого интереса к общественно-политическим вопросам и стоял в стороне от российской общественно-политической жизни», – писала потом российская эмигрантская газета «За Свободу!».
Работал белорусскоязычный парень корректором и экспедитором в белорусской антикоммунистической газете «Белорусское слово», редактором которой был Арсений Павлюкевич, заведующий больницы белорусских повстанцев во время Слуцкого Арсенального Чина.
Павлюкевич также придерживался правых убеждений – он был одним из создателей Временного белорусского совета, политического оппонента антипольских левых белорусских партий.
«Каждый народ только тогда может жить и спокойно смотреть в свое будущее, когда он национально сознательный. Поэтому главным пунктом нашей программы и является – национальное возрождение», – писало «Белорусское слово» в своем первом номере.
Потом на суде Каверда будет вспоминать о долгих разговорах с Павлюкевичем и своих колебаниях между российской и белорусской национальной идентичностью. Вторым близким другом парня стал бывший казачий есаул Михаил Яковлев, который выдавал в Вильнюсе газету «Новая Россия».
Именно с Павлюкевичем и Яковлевым Каверда обсуждал свой теракт. Они и дали молодому человеку оружие и деньги на поездку в Варшаву.
Убийство, которое принесло молодому человеку мировую известность, произошло почти случайно – он прочел ошибочную заметку в газете о том, что Войков собирается ехать в Москву. Однако на самом деле советский посол никуда не собирался и пришел на вокзал, чтобы встретить проезжающего транзитом в Великобританию другого советского дипломата.
Карикатура из «Белорусского слова».
Первая пуля попала Войкову в спину, однако у бывшего опытного боевика-революционера, соучастника в убийстве российской царской семьи, хватило сил обернуться и выхватив браунинг некоторое время отстреливаться. От ранений он умер.
Потом в российских монархических кругах будут рассказывать, что Каверда «мстил за российскую императорскую семью». Однако парень был правым республиканцем и на суде даже не вспоминал о Романовых.
В ответ на «точечный» политический терроризм СССР использовал терроризм массовый – в ночь с 9 на 10 июня были убиты 20 бывших аристократов, находившихся в советских тюрьмах под разными обвинениями или были специально арестованы без судов.
В советской пропаганде Войков стал «мучеником», в его честь стали называть улицы, заводы, шахты. До сих пор улицы Войкова существуют в Витебске, Гомеле, Минске, Могилеве и даже западно-белорусских Барановичах. В то же время Каверду объявили «белогвардейцем».
«Не желая обострения с Советами, польский суд приговорил Каверду к пожизненному заключению, в отличие от подобного дела 1923 года с убийством Воровского в Швейцарии, где двое убийц-россиян были оправданы… Вместе с этим Каверда стал кумиром российской эмиграции, его почитали за пример сильного духа, за человека, способного на жертвенный поступок», – пишет исследователь белорусской эмиграции в Америке Виталий Зайко.
«И огнями горит золотыми
Путеводная наша звезда –
Дорогое, любимое имя:
«Русский рыцарь Борис Коверда!»
– писала одна эмигрантская газета.
Вероятно, этот статус героя среди российских «белых» окончательно повлиял на национальное сознание Бориса Каверды – после выхода из тюрьмы он окончательно вливается в жизнь российской эмиграции.
Радикальный антикоммунист во времена Второй мировой войны стал офицером в так называемом Зондерштабе «Р» генерала Бориса Хольмстан-Смысловского, который готовил агентов и офицеров для военных формирований из советских граждан, воевавших против СССР на стороне Германии.
После войны Бориса Каверда работал в российских эмигрантских изданиях и умер в возрасте 79 лет в Вашингтоне.
Итогом акции Каверды стали новые репрессии, «канонизация» Войкова и антизападная истерия в СССР, но она не вызвала ни антисоветских восстаний, ни значительного ухудшения отношений между СССР и Западом, отмечают историки.
Судьба Бориса Каверды – пример сложной истории белорусской национальной идентичности в период ее формирования и распростанения. Можно уверенно сказать, что решительный и убежденный парень мог бы принести настоящую пользу белорусскому и соседним народам, если бы продолжал работать в «Белорусском слове».
Александр Гелогаев, ИЧ, belsat.eu
