Четыре женщины описывают в воспоминаниях окончание европейских действий Второй мировой войны.
Маргерит Хиггинс
Военная репортер. Освещала Вторую мировую, войны в Корее и Вьетнаме. День Победы встретила в австрийском Зальцбурге.[/vc_column_text][vc_single_image image=”185557″ img_size=”medium” add_caption=”yes”][vc_column_text]Мы все вышли на балкон и увидели радостное свечение артиллерийских орудий. Красные и голубые залпы, трейсеры, противовоздушные и противотанковые снаряды в последний раз на этом фронте освещали небо. <…>
Опасность толкает людей друг к другу, а также к великим делам. Собственными глазами я смотрела на великих людей, которые переживали невероятные испытания.
Из издания: Алекс Кершев, «Освободитель» (2013)
Айви Эутс
Военный врач американской армии. День Победы встретила на европейском фронте.
Все праздновали, каждый мужчина был пьян, а вокруг взрывались фейерверки.
В отделение пришел солдат, пьяный как свинья. Он поскользнулся и упал, не желая делать ничего, что ему говорили. Я велела санитаркам сесть на него, и они с удовольствием это сделали. Я присела на колени и наложила ему несколько швов на руках. Тогда я узнала каким все-таки чудесным анальгетиком может быть алкоголь.
Из издания: Камиль Яницкий, «Пьяная война. Алкоголь во время Второй мировой войны» (2012)
Астрид Линдгрен
День Победы писательница встретила в Стокгольме.[/vc_column_text][vc_single_image image=”185572″ img_size=”medium” add_caption=”yes”][vc_column_text]7 мая
Конец войны! Конец войны! КОНЕЦ ВОЙНЫ!
В 14:41 сообщается, что в маленьком красном здании школы в Реймс представитель Эйзенхауэра Бедэл Смит со стороны союзников и Альфред Йодль с немецкой стороны подписали капитуляцию, после которой все немецкие силы во всей Европе поддадутся. Таким образом Норвегия сейчас тоже свободна.[/vc_column_text][vc_single_image image=”185612″ img_size=”large” add_caption=”yes”][vc_column_text]В Стокгольме это вызвало необычайную радость. Королевскую улицу покрывает слой обрывков газет в несколько сантиметров, все ведут себя как сумасшедшие. После сообщения по радио мы пели на работе «Да, мы любим этот край» (норвежский гимн. – прим. «Белсат»).
Стурэ (муж А. Линдгрен. – прим. «Белсат») не было дома, но он прислал бутылку хереса, чтобы мы могли отпраздновать мир. Выпила с Линэей и Ларсом, и теперь кружится голова. Весна, светит солнце, в этот благословенный день – конец войны.
Не хотела бы я быть немкой.
Подумайте – война закончилась, Гитлер мертв. На радио сейчас взрывы радости и крики «Ура!». Стокгольм полностью сошел с ума. «Волна радости все еще шумит над Кунгсгатаном», – говорит ведущий. – «Это прекрасный, роскошный день».
Я дала Лассе (сын А. Линдгрен – Прим. «Белсат») на две кроны больше на карманные расходы, и он побежал в это космическое буйство. Карин получила одну крону и отпраздновала мир тем, что накупила сладостей.
Ах, теперь конец пыткам, концентрационным лагерям и бомбардировкам и «вымазываниям» городов. У измученное человечество, возможно, появится немного покоя.[/vc_column_text][vc_single_image image=”185568″ img_size=”large” add_caption=”yes”][vc_column_text]Германию и немцев ненавидят, но не нельзя ненавидеть всех немцев, их можно только сожалеть. Война закончилась – это самое главное.
8 мая
Исторический момент за моментом. Только что слышала, как Уинстон Черчилль сообщил по радио о безоговорочной капитуляции всех немецких войск в Европе и объявил, что наконец можно праздновать День Победы в Европе. Он говорил в тот самый микрофон, по которому Чемберлен объявил войну немцам 3 сентября 1939 года.
Старый добрый Уинстон. По сути, это он выиграл войну.
Из издания: Астрид Линдгрен, «Военные Дневники 1939-1945» (2015 год)
Алиция Гавликовская-Сверчиньская
Провела четыре года в женском концлагере Равенсбрука. День Победы встретила в Германии, 10 мая вернулась в Польшу.[/vc_column_text][vc_single_image image=”185564″ img_size=”medium” add_caption=”yes”][vc_column_text]10 мая мы перешли мост через Одер.
В Мендиходе был пожар, так как взорвались боеприпасы. В городе было мало людей, но бушевали россияне. Мы хотели где-то спрятаться, пошли на блокпост, где были польские солдаты, но они нас просили, чтобы мы себе пошли: если они нас будут защищать, то сами погибнут.
Они отдавали себе отчет, что нас не защитят, что придут русские и их застрелят. Уже было понятно, что россияне – паны жизни и смерти.
Тогда до нас дошло, что у нас будет ужасно, что мужчинам нечего сказать, и они боятся также, как мы. Смотрела я на тех польских солдат, у которых тряслись штаны, и на россиян, что рыскали вокруг, и думала: «Боже мой, эта страна все еще заключенная, только пришел кто-то другой».
Из издания: Дариуш Заборек, «Гладила теплых кроликов. Беседа с Алицией Гавликовской-Сверчиньской »(2014 год)
ДД, belsat.eu
