«Чтобы изменить власть и историю» – рассказ украинского активиста (архивный рассказ украинского активиста)

После Евромайдана, который начался два года назад, Украина столкнулась с рядом испытаний. Одно из них – борьба за независимость. В годовщину начала протестов в Киеве, вспоминаем историю украинского активиста, вдохновенного Майданом.

Саша много курит, мало говорит и еще реже улыбается, так как будто на его душе лежало тяжелое бремя. Прошлый год был для него годом больших перемен. В течение пары месяцев из директора по продажам в фирме распространяющей средства гигиены он превратился в члена штаба одной из сотен Майдана, а потом добровольцем Национальной Гвардии, которая сражается на востоке Украины. Сейчас Саша регулярно ездит на восток Украины и доставляет солдатам еду и обмундирование. По дороге в Славянск он рассказал о своей жизненной перемене.

Человек вне политики

С 1995 году я жил и работал в Донецке, где управлял представительством фирмы, которая торгует хозяйственной химией и средствами гигиены. Потом сменил сферу деятельности и начал в Донецке торговать кофе. Грянул кризис – ухудшились финансовые условия, поэтому в 2010 году вернулся в Киев, где снова стал директором по продажам в фирме, которая торгует химией. И так дождался Майдана.

Перед этим я сознательно избегал политики. Не хотел входить в это говно. Не участвовал в Оранжевой революции в 2004 году, потому что жил тогда в Донецке и только приезжал несколько раз в Киев. События 2004 года так, как и многих дали мне надежду. Таким же большим было и разочарование политикой новых властей. Это привело к тому, что я перестал интересоваться политикой.

Майдан должен был случиться

Майдан не был для меня сюрпризом. Я хорошо знал, каким сукинсыном был Янукович. Власть Партии Регионов для человека, управляющего фирмой, особенно в Донецке, означала тоталитарное давление со стороны контролирующих органов и налоговой. Чтобы вести бизнес, нужно было постоянно давать дань. Поэтому или ты платишь, или тратишь время, или вообще не достигнешь своих целей. А размер взяток все время увеличивался, так как и уровень хамства тех людей. Приближенные к власти: назначенные прокуроры, чиновники, бизнесмены чувствовали себя абсолютно безнаказанными. Такой мог задавить человека на пешеходном переходе и не заплатить даже штраф. Оказывалось, что это жертва происшествия виновата. Если ты не мог заплатить – всегда был виновным.

Я не надеялся, однако, что все начнется с неоправданных надежд украинцев в связи с отказом подписать ассоциацию с Европейским Союзом. Хотя я желаю Украине, чтобы она стала членом ЕС, но не это была причина того, почему я пошел бы на демонстрацию. Я хотел бороться с этими гадами. На Майдане я появился уже 30 ноября (2013 г. – belsat.eu) спустя день после кровавого разгона студенческого Майдана. Уже после двух недель протеста я знал, что это не закончится мирно и будет кровь.

От толпы к Майдану

Все началось от Михайловского собора (церковь украинского патриархата – belsat.eu), который открыл свои двери сначала для побитых студентов, а потом для протестующих, которые там начали организовывать первые пункты питания, юридической помощи и информации. Вторая фаза создания Майдана это образование самообороны. Произошло это во время демонстрации (1 декабря 2013 г. – belsat.eu) против избиения студентов. Тогда организовали отделения для охраны колонны протестующих. Справа демонстрацию охраняло отделение, названное потом «Правым Сектором» – члены которого уже тогда вооружились палками и цепями. Слева собирались остальные защитники. Я присоединился к ним и впервые надел строительную каску. Мы довели колонну до Главпочтампта на Крещатике (главный киевский проспект belsat.eu). Шли мы долго, наверное, часа два – столько было людей. Когда дошли, я спросил: «Что дальше?». А они на это, что наша миссия выполнена и можем расходиться. Демонстранты, однако, заняли уже Крещатик и начали строить свой городок. Появились первые баррикады и контрольные пункты.

«Чтобы изменить власть и историю»

Я стал на одном из них, и моим заданием было – не впускать пьяных и подозрительных людей. Я провел там первую неделю и познакомился с первыми соратниками, например, Владислав – по профессии он музеевед, с которым дл сих пор работаем вместе в фонде. Наш пост получил номер 31. На нем дежурило много инженеров, у меня был опыт управления людьми – мы вместе построили нашу часть баррикад из шин, забора, колючей проволоки. Тогда еще я пытался соединить Майдан и работу. Сказал так своему начальнику: «делай со мной, что хочешь, но я должен быть там». Он понял, только попросил, чтобы я приходил на работу хотя бы каждый второй день или после обеда. Вот так, и ночью я стоял на Майдане, а днем возвращался домой, чтобы поспать, а после обеда ходил на работу. Так я провел полторы недели. В это время начались провокации титушек, мы ждали их атак каждый день. Потом начали организовывать сотни. Влад попал в штаб третьей сотни и тоже туда забрал. Командирами сотни были люди с высшим образованием, предприниматели и горячие головы. Все знали для чего они здесь – чтобы изменить власть и историю.

Сражения 

Члены моей сотни сыграли важную роль в победе. Когда убили двух первых протестующих, 22 января, беркутовцы окружили временный госпиталь на улице Грушевского. На свою беду туда пожаловали с проверкой три высокопоставленных офицера милиции, один из них был даже генералом или полковником. Члены 3-ей сотни, которые тогда оставались в больнице, взяли милицейских начальников в плен и пригрозили: если «Беркут» не отойдет, офицеры могут пострадать. Один из пленных милиционеров передал по рации беркутовцам, чтобы те отошли к стадиону «Динамо». Баррикада на Грушевского снова перешла в руки протестующих. Я привозил туда на машине покрышки, которые жгли каждый вечер.

Тогда я встретил Мирослава (главу фонда – Belsat.eu) – тогдашнего активиста Автомайдана (группа организованных колонн автомобилистов, одно из структурных подразделений Евромайдана – Belsat.eu). Он занимался логистикой Майдана. Во время боев в Мариинском парке беркутовцы схватили и сильно избили руководителей 3-ей сотни. Тогда я возглавил штаб, а Мирослав начал управлять логистикой.

Страх

Майдан хорошо нас подготовил к дальнейшим сражениям на Донбассе. Первый раз я по-настоящему испытал страх. Это как будто кто-то накрывает тебя тяжелым одеялом – я ужаснулся. Произошло это в день, когда по нам стреляли снайперы. Четыре раза я хотел убежать. Я не спал двое суток и искал причину, чтобы уйти с Майдана. И как только находил оправдание, чтобы убежать – для меня находилось задание, и я оставался. Тогда снайперы стреляли с четырех направлений, и в любую минуту ты мог оказаться у них на прицеле. Как только ты появлялся в каске – мог получить пулю в голову. В четвертый раз, когда я в очередной раз остался – тогда почувствовал, что страх уходит и возвращается вера в себя..

С Майдана в Национальную гвардию

После победы Майдана мы наблюдали за тем, что происходит – спустя месяц стали возвращаться люди из нашего штаба: тяжелораненый Сотник Глобус, Женя, которые четыре раза спасали от смерти, Артур, которого десять минут били железными ломами. Когда пал Крым, а местные украинские части начали складывать оружие – Андрей Парубий (командир Самообороны Майдана – – belsat.eu) стал организовывать добровольные батальоны. Мы решили с Мирославом, что присоединимся к ним. Почти 500 майдановцев поехало на полигон. Нас научили стрелять. Хотя тогда еще мы выдуривались и нам давали по шесть магазинов на неделю. Потом уже выдавали патроны ящиками. Нас учили борьбе, тому, как строить укрепления. Я никогда не служил в армии, как и Мирослав. И когда нам сказали копать окопы, то мы долго смеялись и говорили, что нам это не пригодится. Мы думали, что будем воевать в городах. А оказалось, что до сегодняшнего дня 80 процентов солдат сражается в окопах. Очень пригодилось.

Встреча с бывшим врагом

Во время подготовки было много нюансов, связанных с солдатами МВД (перед тем разгонявших Майдан – Belsat.eu). Мы простили – они… не знаю. Мы знали, что будем сражаться бок о бок. Разговаривали с ними – часто, это были люди, которых мы встречали лицом к лицу по другой стороне баррикад. Они ходили среди нас и ели в той же самой столовке. Вначале относились к нам очень негативно – однако, так на самом деле, очень хорошо узнали настоящее лицо предыдущего режима. Они выполняли приказ и спорный вопрос, могли ли отказаться. Однако они знали, что мы были правы, что мы – победители, и, если захотим, то разнесем эту их базу за два дня. Сначала даже боялись выдавать нам оружие. Потом нам назначили Кульчицкого (ген. Сергей Кульчицкий – генерал-майор, Начальник Управления боевой и специальной подготовки Национальной Гвардии Украины – погиб 29 мая 2014 года под Славянском в вертолете, сбитом сепаратистами – Belsat.eu). Сперва мы относились к нему негативно, однако, понемногу он завоевал наше доверие. В начале нас было 480. После присяги осталось – 280. Это четыре неполные кампании, которые первыми пошли в бой. Сначала нас выслали в Павлоград и там две с половиной недели мы стояли на дорожных постах. Меня назначили командиром взвода

14 часов ненависти

28 или 29 мая нас перевезли автобусами под Славянск, а затем посадили в вертолеты и перебросили куда-то в чистое поле. До этого мы дежурили на дорожных постах в ситуации относительного спокойствия, а тут вдруг нас сажают в вертолеты и высылают в область реальных боевых действий. К тому же, раньше нам сообщили, что в этот день сбили два вертолета. Но мы были в хорошем настроении, мы же все этого ждали. Не верилось, что нас вышлют на передовую, мы думали, что будем дежурить только на постах. Попали мы в Андреевку, на мост между Славянском и Краматорском, на котором солдаты 95-ой воздушно-десантной бригады уничтожили пост сепаратистов. Десантники после того, как заняли мост, были окружены, так называемыми гражданскими, которые кричали «да здравствует Путин, да здравствует Россия». Солдаты не спали уже вторую ночь подряд и попросили, чтобы мы отделили их от гражданских. Те все время пытались нам что-то сказать. И мы, которые пережили весь Майдан, в течение 14 часов без перерыва узнавали, что мы «педики», «фашисты», «пришли на их землю и свергли их президента». А слово «Майдан» они произносили с огромной ненавистью. Среди них бегали и оплаченные провокаторы, которые «управляли» этой толпой. Толпа впрочем постоянно менялась. Каждый час на тебя снова и снова выливали «словесные помои». Потом с одной стороны перегородили дорогу локомотивом – рядом проходили железнодорожные пути, а с другой – грузовиком. Со временем в толпе стали появляться преступники и бывшие заключенные, об этом можно было понять по их жаргону. Стали разгружать какие-то ящики, мы подозревали, что коктейли Молотова. Появилась информация, что поблизости  у двух наших отделений отобрали машины и оружие. И здесь тоже все должно было пройти по крымскому сценарию – окружить и разоружить.

Инцидент

Когда с помощью к нам подъезжал очередной отдел 95-го отряда, один из наиболее активных провокаторов бросился на капот «Хаммера», ехавшего впереди. Мужчина попал под колеса – авто проехало ему по ногам. Среди тех, кто нас заблокировал, поднялся крик, требования, чтобы мы выдали водителя «Хаммера». Они угрожали, что его разорвут. Все началось заново. К нам приезжали также представители самозваных властей со Славянска и Краматорска. Было ясно видно, что это бывшие заключенные, которые на тюремном жаргоне требовали, чтобы мы сдались.

Инцидент возле моста в Андреевке:[vc_row][vc_column][vc_raw_html]JTNDaWZyYW1lJTIwd2lkdGglM0QlMjI1NjAlMjIlMjBoZWlnaHQlM0QlMjIzMTUlMjIlMjBzcmMlM0QlMjJodHRwcyUzQSUyRiUyRnd3dy55b3V0dWJlLmNvbSUyRmVtYmVkJTJGbWtUWGNrREdkb2clMjIlMjBmcmFtZWJvcmRlciUzRCUyMjAlMjIlMjBhbGxvd2Z1bGxzY3JlZW4lM0UlM0MlMkZpZnJhbWUlM0U=[/vc_raw_html][/vc_column][/vc_row]Первый выстрел

Когда наступил вечер, мы решили, что надо оставить мост. Но в это время с обеих сторон люди положили на дороге шины. К тому же начался ливень. Нас высадили только в одном комплекте униформы – мы промокли до нитки. И так еще несколько часов, озябшие, мы вели разговоры с гражданами, потом приехали на разговор представители преступных группировок. Сказали? «Мы выпустим десантников, но Нацгвардия остается». И тогда, я впервые почувствовал гордость, что я из гвардии. Следующая группа «переговорщиков» требовала, чтобы мы вынули магазины. Третья – сложили оружие. Было уже темно, и собралась группа уголовников, которые начали входить на мост. Потом приехали какие-то казаки, которые стали хвастаться, что сбили уже два наших вертолета, и что нам будет «пи*дец». Я благодарен Кульчицкому, который отдал приказ открыть огонь в критической ситуации. У десантников не было такого однозначного приказа.

Материал про события в Андреевке сделал также российский государственный телеканал (от 2:58) появляется Саша:

[vc_row][vc_column][vc_raw_html]JTNDaWZyYW1lJTIwd2lkdGglM0QlMjI1NjAlMjIlMjBoZWlnaHQlM0QlMjIzMTUlMjIlMjBzcmMlM0QlMjJodHRwcyUzQSUyRiUyRnd3dy55b3V0dWJlLmNvbSUyRmVtYmVkJTJGNDkwNGpFdlJOTnMlMjIlMjBmcmFtZWJvcmRlciUzRCUyMjAlMjIlMjBhbGxvd2Z1bGxzY3JlZW4lM0UlM0MlMkZpZnJhbWUlM0U=[/vc_raw_html][/vc_column][/vc_row]Я не участвовал в переговорах, так как у меня не было соответствующего военного звания. Но я спросил проходящего мимо солдата, как ситуация. Он сказал, что нас не выпустят. Тогда я за 10 секунд понял, что нам конец. И тогда я пережил самые нервные 10 минут в моей жизни. Вдруг 250 солдат все вместе стали стрелять в воздух. Сначала я не понимал, почему? Каждый из них выстрелял по полтора магазина, а каждый третий светошумовые гранаты. Жуткий звук. А эти п…дорасы (сепаратисты – belsat.eu) начали радоваться и хлопать, думая, что бы выстреливаем все боезапасы. На месте событий также был репортер CNN:

[vc_row][vc_column][vc_raw_html]JTNDaWZyYW1lJTIwd2lkdGglM0QlMjI0MjAlMjIlMjBoZWlnaHQlM0QlMjIzMTUlMjIlMjBzcmMlM0QlMjJodHRwcyUzQSUyRiUyRnd3dy55b3V0dWJlLmNvbSUyRmVtYmVkJTJGbmxJNkJidlFRUUElMjIlMjBmcmFtZWJvcmRlciUzRCUyMjAlMjIlMjBhbGxvd2Z1bGxzY3JlZW4lM0UlM0MlMkZpZnJhbWUlM0U=[/vc_raw_html][/vc_column][/vc_row]

Прорыв c боем

Наши бронеавтомобили выставили на выезд, но, заблокировали колеса. Я ходил вокруг машин и стрелял над головами всех тех, кто был рядом с ними. Я вышел во главу колонны, а впереди стояли только рядовые – командиры пошли к машинам. И начал кричать: «Очистить дорогу, выходим!», – мы начали отодвигать шины, а с противоположной стороны стали снова бросать их на асфальт. Выскочил какой-то мужчина, начал рвать рубашку на груди и что-то кричать. Потом начали подходить десантники, и вдруг раздался выстрел – один из них был убит. В эту минуту вылетел коктейль Молотова, который забыли поджечь. Потом следующий, который попал в стоящего рядом десантника. Я отскочил, зацепившись ногой за остатки сожженных шин. Упал и, может быть, это спасло мне жизнь. Я бросился к десантникам и спросил: кто умеет стрелять в людей? И вдруг кто-то вложил мне в руки две шумовые гранаты. Я бросил их в толпу. В то же время все остальные поняли, что их не выпустят и начали стрелять. Я и еще несколько человек очищали дорогу от шин, и я отдал команду, чтобы машины поехали. И уже тогда мы расчищали дорогу калашниковыми. Судя по данным разведки, мы застрелили 80 человек. Мы понимали, что либо они нас, либо мы их. Мы ехали вперед, дробя стоящие машины.

Убить врага

Я видел, как попал кому-то в живот и не жалею об этом. Потому что, когда 14 часов слушаешь, что ты педик, хотя сделал столько всего для всех их, и только по желанию сердца, а не за деньги. Я не горжусь этим, конечно, было бы лучше, чтобы против нас стоял равный противник. Это был наш первый бой. Но я горжусь тем, что мы нашли выход из той ситуации. Десантники нам говорили, что, если бы не мы, то они бы не знали, что и делать. Мы были первыми, кого не лишили оружия таким образом. Потом, так называемые «гражданские» уже ни у кого не смогли забрать оружие или боеприпасы. Это был переломный момент.

Жизнь под обстрелом

Потом мы окопались на ближайшей горе Карачун, где еще три дня назад сидело 50 сепаратистов. Там мы провели 60 дней. Ежедневно нас обстреливали с минометов, самоходных артиллерийских установок, снайперского оружия. Мы встретили восемь беркутов, против которых сражались на Майдане. Оказались классными ребятами, мы даже подружились. Видели, что мы воюем вместе – мы стали уважать друг друга и могли рассчитывать друг на друга в битве. Те восемь ребят погибли вместе с Кульчицким (в катастрофе вертолета – belsat.eu). Они ехали в увольнение – через два дня должны были быть дома.

На Карачуне случалось выезжать на задания в окрестностях Славянска. Интересно было, например, во время операции отвлечения внимания сепаратистов от наших солдат, атакующих аэропорт в Краматорске. У нас было задание подъехать на транспортерах как можно ближе к их посту и связать их боем, а потом их уничтожала наша артиллерия. Мы приблизились к врагу на приблизительно 600 метров.

Воевать или помогать?

Под Славянском мы провели 60 дней, потом получили 10-дневное увольнение. И тогда задумались: или едем воевать, или остаемся и помогаем. Мы не были такими хорошими солдатами, как десантники, но мы умели вести, например, уличные бои. Но, мы выполняли поставленные задания.

Когда нас забрали обратно – мы узнали, что ну будем больше воевать, а только стоять на постах и выполнять функцию местной милиции. Я решил тогда уйти из Гвардии. Вернулся на работу, однако, потерял смысл. Организация продажи требует, прежде всего, веры в то, что ты делаешь. Я понял, пока идет война и мои друзья гибнут – я не в состоянии продавать туалетную бумагу.

Когда мы были на Карачане, я подружился с Юрой из организации Армия SOS. Мирослав начал возить с ними посылки на фронт и амуницию. Сказал мне, что чувствовал себя тогда лучше и спокойнее. И уговаривал меня, чтобы и я занялся помощью армии. Когда он сказал мне, что готов уже создать свою организацию – я ушел с работы. Те, с кем мы работаем в организации (Фонд «Мир и Co» – Belsat.eu) это, в основном, знакомые знакомых, а потом пришли люди, с которыми познакомились на Майдане. У них, правда, меньше времени, так как им нужно работать.

Ненависть к Украине?

Меня посещают плохие мысли, когда вижу, что мы должны помогать тем беженцам, которые кричали «Россия, Россия», людям, которые приходили арестовывать своего родственника за то, что вывесил украинский флаг. Ненависть к Украине рождается из тотального психоза, от неведения того, в каком дерьме живется. Донецк – это депрессивный регион, построенный с помощью зеков и необразованных людей. Я не думал, правда, что они могут нам сделать нечто подобное. Оказалось, что у этих людей в голове мусорка и глубоко укорененная ненависть. А теперь истребляют самих себя. Донбасс уже стал королевством бандитов, где делятся сферы влияния, где люди работают за картошку и гречку. Некоторые из них вынуждены бороться, чтобы прокормить семью. Я не разговаривал с сепаратистами, может только, когда выбивали признания. Хотя, я старался, чтобы мои подчиненные воздерживались от применения жестоких методов.

Самостоятельна армия

У нас нет хороших менеджеров, которые смогли бы обеспечивать армию необходимыми вещами. На Карачуме мы должны были обеспечивать сами себя в 100 %. За это отвечал Мирослав, который до этого руководил логистикой на Майдане. Мы делились и с десантниками, и «Беркутом», и артиллеристами. У них только спустя какое-то время появилась полевая кухня. Армия получала только консервы, перловку, хлеб и отвратительные сухпайки. А у нас были фрукты, овощи и даже майонез.

Тупость и воровство

Чтобы государство начало хорошо работать – нужно было бы изменить всю структуру. До сегодняшнего дня господствует тупость, воровство и бесхозяйственность: вещи портятся на складах, или попадают в части, в которых они не нужны, а в то же время солдаты неделями ждут, например, сапоги, потому что армия довозит их очень долго. Ко всему этому еще и договорные тендеры – покупают слишком дорого и у своих знакомых. Покупаются летние вещи, когда нужны зимние. Мы знаем, кому и что нужно, грузим вещи в машину и завозим.

Власть говорит, что волонтеры – это супер, но при этом забывают, что мы практически все делаем за них. Пытаются организовать какие-то советы при президенте. Мы были на таких встречах и видели, что это такое. Последний раз предлагали, чтобы всю нашу помощь размещать сначала на централизованных складах, а они потом сами будут развозить. Мы не хоти участвовать в этом говне. Если что-то в стране меняется, то очень медленно и только благодаря людям, которым на самом деле это важно. Остальным все равно.

Помогать или бороться?

В настоящее время мы занимаемся фондом и, если удастся передать полномочия людям, которых сейчас мы понемногу учим – мы займемся чем-то другим. Если начнется наступление – пойдем сражаться. Если война закончится – будем помогать семьям солдат, которые погибли. Займемся реабилитацией солдат, восстановлением уничтоженных земель.

А может политика?

Если бы Мирослав хотел, то мог бы стать депутатом – но сейчас есть дела поважнее – выиграть войну. Мы не хотим, однако, участвовать в новой дележке трофеев. Но не все идет плохо, потому что необратимо меняется менталитет людей. Они все 80 лет не понимали, что могут что-то изменить, а теперь знают, что если будут действовать вместе, то, даже рискуя жизнью, могут радикально изменить историю. Для изменений нужна тоже и революция, а благодаря такому Путину люди уже знают, что нельзя сидеть со сложенными руками. Война показала, кто и на чьей стороне стоит, даже если многие перебежали по дороге. В ближайшие годы будет возможность убрать таких людей из власти. Им не дадут жить те, кто вернется с фронта.

Беседовал Якуб Бернат, belsat.eu