Авария на военном заводе «Кристалл» в российском Дзержинске стала неожиданной иллюстрацией к показу американского сериала «Чернобыль» – одной из самых популярных премьер последнего времени.
Сами фотографии Дзержинска в момент взрыва – будто кадры из этого трагичного сериала. Серые панельные дома из советского прошлого, давящие на психику, мрачные и мертвые, построенные будто не для жизни, а для краткой передышки перед работой. И над всем этим вечным кошмаром типичного советского городка – столб ядовитого дыма, подозрительно напоминающий ядерный «гриб» (хорошо, что это только визуальная ассоциация).
Чернобыль и Припять были не такими – это все же были не города ВПК. Это были города атомщиков, символы прогресса и новой технической интеллигенции. Хотя в сериале этого уже не увидеть, потому что зритель входит в него в первые минуты после одной из самых страшных аварий в истории ХХ века – и потом уже в этой трагедии живет вместе с ее участниками.
Беларусы и украинцы воспринимают Чернобыль как иностранцы
Масштабы этой катастрофы, впрочем, до конца не усвоены именно постсоветским обществом. Казалось бы, именно мы, в Украине или Беларуси – главные жертвы Чернобыля. Наша культура должна была развиваться именно на современных формах осознания трагедии. Но тема, быстро подхваченная наследниками «шестидесятников», – такими как беларуска Светлана Алексиевич или украинец Юрий Щербак – быстро уступила в общественном сознании место совершенно другим проблемам.
Она не стала болью и вдохновением молодых – и теперь уже американцы рассказывают новому поколению украинцев и беларусов, через какую безысходность прошли их народы после чернобыльской трагедии. И многие удивляются этому как иностранцы, потому что многие и живут почти как иностранцы в своих собственных странах, поскольку тема Чернобыля до сих пор оставалась как бы на периферии их сознания.
Синдром «послечернобыльской катастрофы»
В России же «иностранка» – сама власть. Русский зритель, конечно, тоже смотрит «Чернобыль» и ужасается. А рядом с ним горит Дзержинск и гражданин не знает, может ли доверять официальной информации о новой аварии. Что на самом деле произошло на военном заводе, каковы последствия аварии для людей и экологии? И это не первая и не последняя такая «послечернобыльская» катастрофа.
Кстати, именно поэтому балтийские соседи Беларуси с таким опасением относятся к строительству АЭС в стране и не понимают, как контролировать и безопасность строительства, и безопасность работы.
«Мы рассчитывали, что после Чернобыля лгать больше не будут»
Вопрос – как контролировать – остается главным для понимания смысла того, что нам показывают в «Чернобыле», и того, что происходит с постсоветскими обществами сейчас. Авария страшна не только сама по себе, она опасна еще и отсутствием контроля общества над властью, тотальным дефицитом взаимного доверия и непониманием – сказали ли тебе на этот раз правду или солгали. Это то, от чего понемногу уходит Украина, и то, от чего Россия или Беларусь даже и не думают уходить вот уже три с лишним десятилетия.
Тогда в апреле 1986 года мы все же очень надеялись, что нам скажут правду. А нам лгали. И мы имели все основания рассчитывать, что после Чернобыля, после катастрофы, которая не щадит ни первого секретаря ЦК, ни обычного обывателя, лгать больше не будут.
Читайте другие тексты автора:
- Право бесправия. Кремлю безразлично решение международного суда
- «Паспортная» война. Путин провоцирует Зеленского – пока успешно
- Почему Зеленский – не Лукашенко
Виталий Портников, для belsat.eu
Редакция может не разделять мнение автора.
