Экс-гендиректор «Пинскдрева» Лоран Аринич: «У меня никогда не было больших денег...»


25 октября исполнилось 11 лет со дня трагедии на заводе «Пинскдрев», унесшей жизни 14 человек. В память о жертвах жители Пинска и родственники погибших приносят в этот день цветы к мемориальной доске, установленной на предприятии.

Люди вспоминают тот роковой день и до сих пор ищут ответ на вопрос, кто виноват. В разговорах упоминают имя бывшего гендиректора концерна Лорана Аринича – по версии следствия, «главного обвиняемого» по уголовному делу, возбужденному после взрыва на предприятии. Скамьи подсудимых он избежал, много лет живет в Польше и утверждает, что не имел к трагедии «непосредственного отношения». «Белсат» поговорил с 85-летним экс-директором «Пинскдрева».

«Стало моей личной трагедией»

– Люди до сих пор ищут виновных в той аварии, хотя несколько человек уже были осуждены. Эта трагедия поделила и вашу жизнь на «до» и «после». Что она для вас?

– Эта трагедия стала и моей личной трагедией. Хотя, в принципе, я не имел к ней непосредственного отношения, так как это случилось на предприятии, которое было юридически и административно самостоятельным (речь о СООО «Пинскдрев-ДСП» – прим. «Белсат»). С 2004 года это совместное предприятие арендовало у «Пинскдрева» завод древесно-стружечных плит. И оно не входило в состав объединения, которым руководил непосредственно я. Но входило в состав холдинговой компании, в которой я был на общественных началах председателем совета директоров.

– Если формально вы не отвечали за «Пинскдрев-ДСП», то почему суд и прокуратура сделали вас главным виноватым?

– Они не сделали меня главным виновником – пытались это сделать. Пытались. Но у них не было никаких доказательств, это не подтверждалось никакими фактами и конкретными доказательствами.

Иллюстративный снимок. Производство мебели на фабрике «Пинскдрев».
Фото: pinskdrev.by

– Вы, можно сказать, выстроили эту империю, руководили предприятием с 1983 года, еще в советские времена. Потом много лет – в независимой Беларуси. И вдруг – грубое нарушение техники безопасности, охраны труда… Кто же тогда за это отвечает?

– Я не знаю, чем руководствовалась администрация этого совместного общества с ограниченной ответственностью «Пинскдрев-ДСП». Но я четко знаю, какое главное нарушение было допущено: на самом производстве был организован газосварочный пост, которым можно было воспользоваться в любое время, если порвется конвейер цеха ДСП. И вот во время еженедельной уборки и ремонта оборудования на пеллетном производстве было приведено в рабочее состояние газосварочное оборудование. Люди ушли на обед, и газосварщик, который обязан был остаться, ушел вместе со всеми. Произошла утечка газа. После того как продолжились ремонтные работы, оператор включил один из потоков, образовалась искра – и взорвался газ. Оператор обгорел как головешка прямо на месте. Ну и затем начали рваться баллоны с газом, с кислородом. И поднятая в обоих цехах пыль была доведена до взрывоопасного состояния – произошел мощный взрыв…

«Почему я должен просить прощения у людей?»

– Как рассказывали нам люди, это могло произойти в любой момент, потому что техника безопасности нарушалась отнюдь не только в этом цеху.

– Не совсем так. Потому что руководитель службы охраны труда и техники безопасности – первый заместитель главного инженера «Пинскдрева», ежегодно признавался лучшим управленцем по охране труда в концерне, в Пинске, в Брестской области. Он единственный, из более чем 6000-го коллектива, был депутатом горсовета. То есть как раз таки работа службы охраны труда признавалась лучшей во всей системе деревообработки.

– Но награды и депутатство – не было ли это определенной зависимостью от вашей империи? Ведь, по сути, вы «держали» город. Если уж кого поддерживали, он эту поддержку ощущал…

– Да, но в последнюю пятилетку нас два раза помещали на Республиканскую доску почета. А туда, если хоть одно ЧП было за год, ни в коем случае не попадешь. То есть были годы, когда ни одного ЧП на огромном производстве с более чем 40 направлениями деятельности и десятками производств не было. Так что извините, но не могу с вами согласиться.

– Но случилась трагедия – погибли люди. В прошедший понедельник возле проходной вновь собирались люди, чтобы помолиться за своих близких. Вспоминали и вас. И больше всего люди возмущаются тем, что вы не извинились перед ними. Хотели бы попросить прощения?

– Но почему я должен просить прощения у людей, если не имел никакой ответственности за то предприятие? Выходит, что и мэр, и руководитель крупного предприятия должен просить прощения за то, что на каком-то другом предприятии произошла трагедия? Почему я должен отвечать, если это предприятие не входило в состав нашего объединения?

Тем более, вы же посмотрите, руководитель службы охраны труда даже не привлекался, следствие даже не занималось этой службой. А служба немаленькая, она действительно досматривала пожарную безопасность и охрану труда на объединении. Но вот тем предприятием наша служба не занималась. Даже когда пытались заглянуть туда и указать на недочеты или написать справку, что где-то плохо, то руководство предприятия просто рвало ее на глазах у всех.

Прибрать к рукам «Пинскдрев» хотели «первые лица в государстве»

– Люди также говорят, что оборудование, закупленное тогда в Германии, было списанным. А фирма, которая его поставляла, была связана с вашей дочерью. Правда ли это?

– Нет. Никакого отношения к этому оборудованию моя дочка не имела. Она была привлечена только в качестве переводчицы, с учетом того, что действительно работала по комплектующим деталям и по инструментам с Италией, Германией, Швецией и т.д. И знала хорошо немецкий язык.

– Хорошо. Если вы работали в этой системе так много лет и доходили до самых высоких чиновников – почему тогда не остались в Беларуси, чтобы доказать в суде свою невиновность.

– Вопрос очень интересный. Дело в том, что знающие, к чему все идет, люди у власти посчитали, что если я останусь в Беларуси, то «Пинскдрев» ликвидируют как акционерное самостоятельное общество. Произойдет или огосударствление, или кто-то из руководителей государства заберёт в личную собственность. Подсказали и убедили меня, что надо выехать и поставить тех, кто хочет прибрать к рукам «Пинскдрев», перед фактом, что им невозможно это сделать на законных основаниях.

– Я правильно понимаю, что ситуацией воспользовалось государство, чтобы прибрать к рукам «Пинскдрев»?

– Да. Именно так.

– И кто за этим может стоять?

– Ну как кто? Первые лица в государстве, естественно.

– Первый – это Александр Лукашенко. Но если первые – то кто еще?

– Кто-то из его близких, из его приближенных.

– Сын Виктор?

– Может быть, и сын Виктор. Может быть. Я не могу утверждать. А может быть, и Шейман в управлении делами президента.

«Местные посчитали, что я под крышей Лукашенко»

– Вы сотрудничали с системой 16 лет, потому что когда к власти пришел Лукашенко, вы были директором. Тогда, в 1990-е, на «Пинскдреве» прошли обыски, конфискованные документы вывозили грузовиками под охраной ОМОНа. Как у вас получилось 16 лет выживать в этой системе? Вы кому-то платили?..

– Нет. Я как раз, на удивление, обходился без «крыши». Дело в том, что в 1996 году местные – пинские – посчитали, что я там чужой человек. Мол, своих хватает хозяйственников, которые могут возглавить завод. Успехи «Пинскдрева» воспринимали очень болезненно. Потому что на фоне тех, кто работал убыточно и сокращал людей, объемы и так далее – «Пинскдрев» развивался. И очень многие завидовали нашим успехам. И все делали, чтобы как-то остановить продвижение вперед. А это можно было сделать, только убрав меня как руководителя.

– Тем не менее, вы продержались 15 лет.

– Ну вот, в 1996 году была попытка меня убрать. И только на совещании у Лукашенко, когда я поднял вопрос о том, что меня пытаются местные прокуратура, райисполком, КГБ и так далее убрать, Лукашенко поручил Мясниковичу – он тогда был во главе администрации – создать комиссию и разобраться с ситуацией. Комиссия поработала и вынесла вердикт, что моей вины нет, что попытка меня убрать незаконна – и тогда все успокоились. И вот местные, видимо, посчитали, что я нахожусь под крышей Лукашенко, и 15 лет меня не трогали.

– Вы упомянули Шеймана. Это человек, который дергает за веревочки?

– Ну, всем понятно, что Шейман – это казначей Лукашенко, все финансовые деяния, в общем-то, концентрировались на Шеймане. Он был, как говорится, главным кошельком Лукашенко. Это понятно.

– «Пинскдрев» – это огромные деньги. Шейман наверняка интересовался предприятием?

– Когда он был руководителем хозяйственного управления администрации президента, мне неоднократно предлагалось принять убыточную телеханскую лыжную фабрику, которая лыж уже не производила. То есть – забрать ее в состав «Пинскдрева». Но я четко понимал, что если собственность хозяйственного управления администрации войдет в состав «Пинскдрева», то и весь «Пинскдрев» станет собственностью управления. Поэтому категорически отказывался.

«Средств к существованию не осталось…»

– Вам и вашей семье принадлежали или принадлежат 32% акций «Пинскдрева». Это очень много. Но государство сделало так, чтобы формально они вам не принадлежали. Что это – рэкет на государственном уровне?

– Да. Именно так. Для кого это сделано, какой конечный результат ожидали от этого получить, приведет ли это к тому, что весь «Пинскдрев» станет собственностью государства, администрации президента или кого-то из приближенных президента – я не знаю. Но все говорит за то, что цель была – прибрать к рукам хорошо организованное и постоянно развивающееся, увеличивающее объемы и доведшее экспорт почти до 70% предприятие. Короче говоря, лакомый кусочек был. Лакомый. И конечно, многих интересовало, как бы его прибрать к рукам.

– И прибрали.

– Прибрали.

– Вы человек, который, по сути создавал эту империю на протяжении 28 лет. Вы были почетным гражданином Пинска, но этого звания вас лишили. И сегодня мы встречаемся с вами в скромной квартире в Белостоке. Казалось, вы должны были бы жить сейчас в особняке, в хоромах. Жалко?

– Конечно, жить на чужбине сложно. Тем более, когда средств к существованию никаких не осталось. Живу за счет социальной помощи, за то, что назначили как «непэлносправному», то есть как человеку с 1-й группой инвалидности. Но этих «пенёндзаў» хватает только на оплату жилья и коммунальных услуг. Ну и немного на покупку лекарств. На остальное практически ничего не остается. Тяжко. Естественно, это не те условия, какие я имел в Пинске. Нет, не особняк там был, а просто небольшой дом, не такой большой, как сегодня строят и понастроили в том же Пинске. Но жизнь продолжается. Конечно, возраст, болезни, которых добавилось после произошедшего, переживания, которые я перенес в Польше, – все это сказалось.

«Я всегда жил чисто на зарплату»

– Когда вы видите сегодняшних людей системы, что вы думаете о них? Система Лукашенко – это система, которая использует и выплёвывает любого? Для него нет авторитетов?

– Вы правы. По-моему, нет никаких. Если понадобится, то никакие законы никого не спасут. Они все сделают, чтобы обобрать, забрать, а иногда и уничтожить частный бизнес или бизнес акционеров. Тут пример того же «Пинскдрева». И даже близких к системе людей частенько обирают и сажают на какое-то время, чтобы откупались. И вижу, что очень много предпринимателей, в особенности молодых, уезжает из Беларуси. Я очень часто встречаю здесь, в Белостоке, белорусов, которые покинули родину и бизнес. Но надо отдать им должное, что здесь они начинают все создавать заново, и меня это, откровенно говоря, радует: белорусы – люди предприимчивые.

– Если миром управляют деньги, если от системы можно откупиться – почему вы не откупились?

– Ну, во-первых, у меня никогда не было больших денег. Я жил всегда чисто на зарплату. Хотя да, зарплата у меня была хорошая. Мне платили хорошо, и я об этом заявлял постоянно, что…

Иллюстративный снимок. Производство мебели на фабрике «Пинскдрев».
Фото: pinskdrev.by

– Но подождите, приблизительно 200 млн. долларов – это «Пинскдрев». У вашей семьи 32% акций – это около 60 миллионов. Не так и мало…

– Но они только подразумевались – фактически их никто не имел. А акции… В течение 19 лет, когда Пинскдрев имел акции и имел право платить дивиденты, я уговаривал акционеров на собраниях не выплачивать дивидентов. Мы выплатили только три или четыре раза. А так всю прибыль возвращали в бизнес – в создание новых производств, в закупку новых технологий, более современного оборудования. Так и развивались. Поэтому дивидентов от акций ни я, ни моя семья не имели. И не создали никакого запаса. Только за счет моей зарплаты жили. И я не занимался никакой личной выгодой и всячески пресекал тех руководителей, которые пытались что-то заработать в личном плане, торгуя интересами нашего большого коллектива.

«Нынешней власти никуда уже не деться»

– Немного о другом. Наверняка в последнее время вы следили за тем, что происходит в нашей стране. Что думаете о протестах 2020 года после так называемых президентских выборов?

– В принципе, я считаю, что народ был абсолютно прав и имел полное право протестовать. Ну а то, что массовое выражение недоверия и недовольства было подавлено силовыми структурами – это, конечно, скверно. Мне кажется, что нынешней власти никуда уже не деться – раньше или позже народ настоит на своем. Народ Беларуси заслуживает лучшего. Нормальной жизни, как это есть в Европе. Да и наблюдая за состоянием дел в России, мне кажется, что и Россия сегодня на правильном пути. В общем-то, опирается на народ. Очень важно, чтобы власть опиралась на народ, а не воевала с народом.

– Что бы вы сказали сегодня людям, которые работали рядом с вами, и вообще – работникам «Пинскдрева»?

– Желаю прежде всего всем здоровья, успешной работы, достойной зарплаты, увеличения доходов «Пинскдреву». Ну и, конечно, – развития. Ни в коем случае не останавливаться на достигнутом, а искать дополнительные пути развития, использовать современные технологии. Ну и в общем – счастья и благополучия всем семьям моего родного коллектива, который для меня был и остается дорогим.

Разговаривал Сергей Подсасонный belsat.eu

Новостная лента