«Никогда бы не подумала, что в 33 года, как партизан, буду бегать по лесам». Ольга Павлова – о том, как убежала из-под «домашней химии» за границу
После очередного вызова в суд активистка «Страны для жизни» Ольга Павлова исчезла. Две недели о ней ничего не было известно, а в конце концов оказалось, что она убежала из-под «домашней химии» в Литву – нелегально пересекла границу. Три года Ольга получила за «организацию и подготовку действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них». Активистку задерживали четыре раза: она прошла ад Окрестина в дни после выборов, 17 дней карцера и голодовку. 14 июня Ольга в очередной раз пошла отмечаться в РОВД и решила подарить его сотрудникам свое стихотворение. Дело закончилось протоколом, обыском и вызовом в суд, а в конце концов – эмиграцией. «Белсат» поговорил с Ольгой о «пикетировании» в РОВД, нелегальном переходе границы и самочувствии в другой стране.
– 14 июня вас задержали за пикетирование в РОВД. Что тогда произошло?
– На тот момент уже было понятно, что мне осталось совсем немного. Вместе с другими волонтерами я занималась передачами политическим заключенным – мы все знали, что рано или поздно за нас обязательно возьмутся. Готовых отнести передачи в СИЗО со своими паспортными данными было мало, а мне, казалось бы, нечего было терять, поэтому я этим и занималась. К тому же на мою карточку собирались средства на погашение штрафов, и с марта мне начали звонить с налоговой с вопросами, кто мне переводил деньги и на что я их потратила. Но я не ожидала такого выхлопа со своим безобидным стихотворением.
– А почему вы решили подарить свое стихотворение и какова была реакция?
– Я пишу стихи со школы – не по заказу, но, бывает, вдохновение придет. Раньше я часто их кому-то дарила, а на «домашней химии» мне же никуда нельзя было ходить – ни в бассейн, ни в библиотеку, даже в торговый центр нельзя. С апреля единственным публичным местом, которое я посещала, был Первомайский РОВД. Я подумала, раз боженька дал мне талант, надо им делиться, и когда очередной раз пошла отмечаться, отнесла туда свое стихотворение 2018 года, оно больше философского смысла. И я была искренне шокирована, когда его даже не прочитали, а сразу стали составлять протокол за пикетирование в здании РОВД стихотворением личного сочинения. На вопрос, зачем я это сделала, я объяснила, что привыкла дарить людям свои стихи. Мне говорят: «Мы не люди, мы сотрудники». Они повторили это раз пять, и я сказала: «Извините, теперь я вижу, что ошибалась, вы на самом деле не люди, а сотрудники». Те стали отнекиваться: «Нет, мы не то имели в виду».
– Где вы провели ночь?
– Дома. Суд состоялся сразу, но дело отправили на доработку, так как свидетелем выступил тот же человек, который составил на меня протокол. Меня отпустили, но забрали телефон, фитнес-браслет и деньги – все, что представляло хоть какую-то материальную ценность. А на следующий день ко мне пришли с обыском: забрали флаг «Страны для жизни» и флаг с Погоней, бело-красный зонтик, компьютер, еще один телефон, и позвали на суд, который должен был состояться на следующий день. Я попросила друга подъехать в здание суда и посмотреть – он сказал, что в расписании никакого суда в отношении меня нет, и я поняла, что нужно убегать. В итоге случай со стихотворением сыграл мне на руку.
– Почему?
– Я предполагала, что после суда меня отправят на Окрестина, а мне тюрьмы уже хватило, поэтому решила: нет, побегу от греха подальше. И вскоре взяли четверых из тех, с кем мы занимались передачами политическим заключенным, я тоже должна была там быть. Нашлись люди, которые согласились меня укрыть, хотя силовики и так забрали у меня все телефоны и арестовали симку. Когда я уже была в безопасном месте, узнала, что Андрей Шарендо тоже в бегах, вышла на него и предложила пойти вместе, так как вдвоем не так страшно. Он сразу сказал, что в Польшу мы вряд ли пройдем, потому что там повсюду заборы, поэтому выбрали Литву. Мы с ним разработали план перехода границы, обратились к волонтерам в Вильнюсе, чтобы нас там ждали, взяли незасвеченные телефон и сим-карту и с GPS-навигатором ночью лесом потихоньку прошли.
– Каково это – две недели вот так прятаться?
– Дома у меня и так не было спокойной жизни, потому что с проверкой иногда приходили два-три раза за сутки. За последний месяц я, честно говоря, измучилась, так как могли прийти и в одиннадцатом часу вечера, и в три часа ночи. Дома либо в побеге уровень стресса примерно одинаков. Можно даже сказать, что за те две недели я отдохнула, так как ночью меня никто не будил.
– Расскажите, как произошел переход через границу.
– Один раз чуть не напоролись: кто-то проезжал на мотороллере, и мы спрятались в лесу. Второй раз увидели большую группу людей под тентом. Там было несколько палаток, костер – видимо, ждали автобусик с мигрантами, чтобы их перебросить. Пришлось резко менять траекторию движения, так как желания присоединиться к костру не было. Ночь была дождливая, и мы абсолютно грязные где-то в четыре утра вышли на дорогу в Литве. Мы дошли до ближайшего поселения, решили посидеть под деревом, пока жители проснутся и мы сможем попросить их вызвать пограничников. А тут как раз ехал патруль, мы выскочили, и они забрали нас на заставу. Через два часа приехала еще группа из одиннадцати мигрантов с Ближнего Востока: они разговаривали только по-французски, хотя и назвались студентами Гродненского университета. И самое удивительное – все были абсолютно чистыми.
– Как думаете, это возможно?
– Только в случае, если их автобусом довезли до места, где передали белорусским пограничникам, а те провели их до границы между Беларусью и Литвой. Если ты прячешься – не можешь после дождливой ночи остаться чистым.
– Сколько времени вы провели на заставе?
– Из-за большого потока людей литовцы не успевают делать ПЦР-тестов, поэтому мы провели на заставе четыре дня. Там есть жилые комнаты, как я понимаю, для персонала и беженцев, хотя на такое количество они и не рассчитаны. Абсолютно нормальные комнаты, в основном на три-четыре кровати, на этаже есть холодильник, чайник, там же туалет, на первом этаже – душ, можно постирать одежду. Раз в сутки назначен сухой паек, хотя продукты и все необходимое нам также привозили волонтеры. Продукты мы отдавали детям мигрантов, потому что сухой паек для них, конечно, не лучше. У волонтеров в Литве очень хорошо все налажено, белорусская диаспора сильно сплотилась. Есть даже отдельный склад с одеждой и бытовой техникой, куда можно съездить и что-то себе подобрать, если ты оказался в сложной жизненной ситуации.
– Вы, возможно, своими глазами видели, как на заставе обращаются с беженцами с Ближнего Востока.
– Я очень смеялась над видео, на котором литовцы якобы бьют мигрантов. Те четыре дня на заставе я, наоборот, удивлялась, какие литовские пограничники по сравнению с нашими сотрудниками выдержаны и доброжелательны. Они вели себя абсолютно спокойно: «Сейчас позовем переводчика. Хотите в туалет? Пожалуйста, чай, кофе. Водички? Держите водичку. Подождите, пожалуйста, до 11 – привезут паек. Хотите покурить – не вопрос». Я спросила, как они понимают, где политические, а где экономические мигранты. Оказалось, все просто: тот, кто убегает по политическим мотивам, обычно имеет при себе документы, а кто из экономических – документы «теряет», чтобы было труднее определить личность. Я говорю одному пограничнику: «Слушайте, может, просто забросите их обратно? У них все равно паспортов нет». И он меня пристыдил, мол, мы так не можем, у нас другие ценности, как вы можете такое предлагать. Поэтому роликам о том, как пограничники бьют мигрантов, не кормят их и стреляют над головой, я бы поверила, если бы шла речь о белорусских пограничниках.
– Вы шли через границу с одним рюкзаком. Что с собой взяли?
– Поскольку я курю (но со следующей недели бросаю, потому что здесь это очень дорого), взяла сигареты. Профессиональную белитовскую косметику, которой пользуюсь, так как здесь я бы ее нигде не купила. Белье, носки, двое легких брюк, сандалии, балетки, одну майку, очки. И три платья.
– Все это поместилось в рюкзак?
– Ну, половина поместилась Андрею в рюкзак.
– Ваша история с исчезновением и появлением в Литве похожа на детектив.
– Как мы с Андреем шли ночью через границу – просто ужас. Там было несколько хуторов, и важно было туда не попасть, так как собаки могли залаять и разбудить хозяев, а те – сдать нас пограничникам. Надо умудриться обойти каждый хутор, а в одном месте, когда мы перебегали по полю от леса к лесу, появился кто-то с фонариком – и мы, такие: «Ложись, ложись». Моим внукам, наверное, будет интересно послушать такие истории, но тогда было совсем не смешно. Никогда бы не подумала, что в 33 года, как партизан, буду бегать по лесам.
– Чем вы сейчас занимаетесь в Литве?
– Продолжаю волонтерить.
– И как ощущения в новой жизни?
– В Беларуси у меня остался сын. Я хотела бы убежать вместе с ребенком, но такой способ опасен, и он бы не прошел границу. Он сейчас живет со своим отцом, моим бывшим мужем. Моих друзей задержали, а люди в тюрьмах остались без передач. Не могу сказать, что голодают, но что-то недополучают точно. То есть я до сих пор в стрессовой ситуации, и все как-то непонятно и неустроено, так как я, например, пока не имею права работать в Литве. Но страха, что в любой момент могут открыться двери и меня куда-то заберут, больше нет. Здесь свободно ходишь, бело-красно-белые флаги висят на окнах и зданиях, я оторвалась на Неделе белорусской культуры: посмотрела «Кураж», побывала на концерте, сходила в театр, посетила каждую акцию. И у меня настолько успокоилась нервная система, что улучшилась кожа, я начала худеть, а через неделю в Литве у меня возобновился менструальный цикл, который в определенный момент в Беларуси просто остановился.
– Когда вы последний раз видели сына?
– Самое печальное, что я его должна была забирать в тот несчастный понедельник со стихотворением. Получается, я не видела сына приблизительно с 10 июня. Но мы каждый день разговариваем через видеосвязь: видеть я его вижу, но прикоснуться не могу. Хотя знаете, если сравнить с тюрьмой, радуешься уже тому, что можешь позвонить и спросить, как прошел его день.
– Если бы не убежали, что с вами было бы?
– Я бы уже сидела, тут без вариантов.
ИК/МВ belsat.eu
