Чечня, КНДР или Донбасс. На кого больше похожа лукашенковская Беларусь-2021?
Беспрецедентные политические репрессии и международная изоляция режима Александра Лукашенко заставляют политологов и публицистов все чаще осмысливать опыт Беларуси-2021 через параллели с другими странами и регионами. Обычно лукашенковскую Беларусь пытаются сравнивать с Чечней, Северной Кореей и ЛДНР. Belsat.eu решил сравнить их по четырем параметрам (политическая и экономическая самостоятельность, репрессии и ситуация со СМИ) и разобраться, где можно найти больше сходств.
Политическая самостоятельность
Чеченская республика – это один из субъектов Российской Федерации, однако по факту политическая автономия региона выходит далеко за пределы, очерченные в российском законодательстве. Фактически отношения Москвы и Грозного строятся на личной унии Владимира Путина и Рамзана Кадырова. Клан Кадырова в обмен на общую лояльность получил от Кремля исключительные преференции и фактически полную свободу действий во внутренней политике. Кадыров демонстративно выражает презрение к правовым нормам РФ, де-факто ведя себе как глава суверенного государства с личной армией. Попытка нарушить «суверенитет» кадыровского царства всегда вызывает резкую реакцию: в 2015 году Кадыров приказал открывать огонь на поражение по российским силовикам, пытающимся провести в Чечне какую-либо спецоперацию без согласования с местными коллегами. Абсолютно немыслимо, чтобы кто-то еще из руководителей российских регионов позволил себе такие скандальные заявления.
Группировки ДНР и ЛНР – это марионеточные квазигосударства, полностью лишенные международной субъектности и политической самостоятельности. Москва фактически назначает и убирает руководителей этих группировок. Независимости самопровозглашенных сепаратистских образований не признала ни одна страна мира, Украина считает подконтрольные боевикам территории «временно оккупированными».
В отличие от Чечни и ЛДНР, Северная Корея – полностью независимая страна, имеющая дипломатические отношения с более чем 160 государствами. Однако еще примерно с 30 странами официальных двусторонних отношений нет – например, с США и Японией. Из-за очень агрессивной, милитаристской политики на международной арене КНДР считается страной-изгоем и уже длительное время остается под санкциями.
Параллели с Беларусью. В плане международной субъектности и политической самостоятельности лукашенковскую Беларусь имеет смысл сравнивать прежде всего с КНДР – в обоих случаях речь идет о независимых государствах, которые остаются членами ООН. Однако следует признать, что Пхеньян пользуется большей свободой в выборе курса во внешней и внутренней политике. В отличие от режима Лукашенко Пхеньян не входит в тесные интеграционные объединения с более сильным соседом и не вынужден искать у него подтверждения своей легитимности или поддержки во время внутриполитических кризисов.
Китай, несомненно, имеет определенное влияние на Пхеньян: КНР считается единственным союзником и главным торговым партнером КНДР, страны даже связаны договором, предусматривающим военную помощь в случае внешней агрессии. Однако о тесной координации политики Пхеньяна и Пекина на международной арене речи нет. Достаточно сказать, что Китай поддерживает международные санкции против КНДР – ситуация, которую абсолютно невозможно представить в отношениях России и Беларуси.
Отношения Лукашенко и Путина часто сравнивают с отношениями Путина с Кадыровым: в обоих случаях идет обмен общей лояльности на преференции и свободу действий во внутренней политике. Однако в случае Кадырова речь идет все же о субъекте РФ, а не суверенном государстве, которое априори имеет право на независимую внутреннюю политику. Поэтому уния Путина с Лукашенко выглядит для российской стороны более выгодной, чем уния с Кадыровым – по крайней мере пока официальный Минск не подписал документов об углубленной интеграции.
Экономическая самостоятельность
Подконтрольные ЛДНР территории выживают только за счет России. Согласно некоторым источникам, бюджет ЛДНР на 70 % состоит из российских дотаций. Немецкое издание Bild в 2016 году утверждало, что около $ 1 млрд долларов идет только на зарплаты бюджетников и социальное обеспечение (это около 60 % всех расходов боевиков на социальную сферу). Кроме того, Москва обеспечивает сепаратистов энергоносителями, припасами и, естественно, берет на себя военные расходы.
Чечня – это сверхдотационный регион, который регулярно входит в топ-3 субъектов России по объемам безвозмездных трансфертов. Например, в 2021 году бюджет Чечни на 83,4 % состоит из федеральных дотаций и только на 15,8 % – из собственных доходов.
КНДР считается одной из самых закрытых экономик мира. С крахом социалистического лагеря Северная Корея лишилась огромных дотаций со стороны Москвы, что только усилило преданность корейского руководства государственной идеологии самообеспечения («Чучхе»). К тому же Северная Корея уже давно вынуждена существовать в условиях сильных международных санкций, что существенно ограничивает возможности внешнеэкономической деятельности.
Параллели с Беларусью. В плане экономической ситуации Беларусь невозможно сравнить ни с одной из этих трех моделей. Дотации со стороны России, безусловно, имеют большое значение для режима Лукашенко, но они никогда даже близко не достигали таких масштабов, как в Чечне или ЛДНР, где российская безвозмездная помощь составляет основу бюджета. С другой стороны, экономика Беларуси не имеет сильных изоляционистских тенденций, присущих КНДР.
Репрессии, насилие и правовая система
Террор и насилие на подконтрольных боевикам территориях Донбасса с самого начала приобрели широкий масштаб: лишение свободы без каких-либо оснований, похищения, пытки и убийства стали повсеместной практикой. В первую очередь боевики «зачищали» людей с проукраинскими взглядами, но стать жертвой террора фактически мог любой человек, который не понравился боевикам.
В 2014-2015 году террор имел хаотичный характер, самовольное насилие совершалось каждой отдельной группировкой, которые иногда даже конфликтовали между собой. Начиная с 2016 года репрессии приобрели уже централизованный характер: они проводятся по политическим (проукраинские взгляды), религиозным (гонениям подвергаются христианские общины, которые не подчиняются РПЦ) и экономическим (преследуют бизнесменов, которые не договорились с боевиками) признакам. Местные спецслужбы выдумывают и разоблачают мифические заговоры с участием иностранных агентов, за что люди получают гигантские сроки заключения. Даже гражданских иногда судят военные трибуналы – фактически те же «тройки» сталинских времен. Подавляется любое проявление свободной мысли, противоречащей официальному курсу. Обычной практикой стали доносы на «подозрительных лиц».
В Чечне систематически преследуют журналистов, правозащитников и просто инакомыслящих. Любая критика происходящего в стране или комментарии, отклоняющиеся от официальной линии (даже непубличные), могут иметь самые серьезные последствия. Кадыровцы практикуют не только незаконные аресты, но и похищения, содержание в секретных тюрьмах, массовые пытки и убийства. Особое внимание международного сообщества привлекают беспрецедентные в своей жестокости облавы на геев: например, по данным «Новой газеты», в январе–феврале 2017 года кадыровские силовики похитили и убили около трех десятков чеченцев, которых заподозрили в гомосексуальной ориентации.
Атмосферу феодальной деспотии в Чечне прекрасно иллюстрирует «мода» на покаянные видео, которые кадыровцы заставляют записывать инакомыслящих. Один из первых таких случаев произошел в декабре 2015 года, когда в соцсетях появился ролик, на котором чеченец Адам Дикаев со спущенными штанами извинялся перед Кадыровым за критику и признал, что был неправ. С тех пор публичные покаяния стали систематическим явлением.
В КНДР государство контролирует абсолютно все сферы жизни, любое проявление инакомыслия или хотя бы подозрение в инакомыслии может стать поводом для расправы. В ООН заявляют, что в КНДР совершаются преступления против человечности: массовые убийства, рабские условия в концлагерях, пытки, принудительное переселение и похищение людей. Инакомыслящих часто наказывают во внесудебном порядке. Существует и принцип коллективной ответственности: иногда вместе с диссидентами в концлагерь помещают их семьи. Обычной практикой является публичная казнь.
Параллели с Беларусью. Репрессии в Беларуси имеют много общих черт с террором в ЛДНР после 2015 года в плане методов и форм. Разница заключается в том, что на Донбассе чаще всего игнорируются даже формальные правовые процедуры (да и сама правовая система является априори нелегитимной, так как речь идет о самопровозглашенных «республиках»).
Есть общие черты и с Чечней: именно от кадыровцев лукашенковские силовики переняли «моду» на покаянные видео задержанных. Однако уровень насилия в Чечне все же выше: случаев массовых убийств арестованных в Беларуси, к счастью, не было.
Из КНДР параллелей меньше: за время существования северокорейского режима репрессивная практика приобрела гораздо более системный и тотальный характер, чем даже в ЛДНР или Чечне.
СМИ и интернет
С самого начала конфликта на Донбассе боевики ЛДНР стремились создавать информационный вакуум на подконтрольных территориях. Трансляция украинских каналов прекращалась, вместо них показывали российское телевидение. Журналистов местных СМИ преследовали: боевики избивали и похищали репортеров, жгли или захватывали офисы редакций. Ряд редакций независимых изданий еще в 2014 году почти в полном составе уехали из Донбасса (аналогичные процессы сейчас наблюдаются в Беларуси). Довольно скоро боевики ЛДНР тотально зачистили медиапространство, полностью ликвидировав независимую прессу. Как и власти Беларуси, боевики Донбасса блокируют сайты независимых СМИ – преимущественно украинских.
На подконтрольных боевикам территориях остаются фрилансеры, которые сотрудничают с украинскими изданиями, но делают они это анонимно и свою журналистскую деятельность скрывают, чтобы не попасть под преследование. Самый известный пример «подпольной» журналистики – история Станислава Асеева. Во время оккупации он сотрудничал с Украинской службой радио «Свобода» и газетой «Зеркало недели», публиковался под псевдонимом Станислав Васин. Однако в 2017 году его вычислили, арестовали, обвинили в шпионаже и приговорили к 15 годам заключения (в декабре 2019 года журналиста освободили в рамках обмена пленными).
Независимых СМИ в Чечне нет, местная пресса выполняет исключительно пропагандистскую функцию. Часто те чеченские журналисты, которые не довольны таким положением вещей, просто боятся сменить работу, ведь это может быть воспринято Кадыровым как измена. Поскольку Чечня остается частью России, полный информационный вакуум Кадыров создать пока не может. Ряд российских изданий открыто пишут о преступлениях кадыровского режима. Однако и сами журналисты, и их источники в Чечне подвергают себя смертельной опасности.
В КНДР население полностью лишено доступа к альтернативным источникам информации. За попытку настроить радиоприемник или телевизор на волну зарубежных программ, за чтение зарубежных газет можно попасть в концлагерь. Жители КНДР фактически не имеют доступа к мировому интернету – им может пользоваться только ограниченный круг представителей власти. Одновременно в КНДР существует внутренняя сеть интернета «Кванг-мюнг», но там можно найти только пропагандистские материалы, а также научную и культурную информации, прошедшую цензуру.
Параллели с Беларусью. Несмотря на все меры режима Лукашенко по ограничению доступа к независимым источникам информации, ситуация в Беларуси пока что выглядит существенно лучше, чем в ЛДНР, Чечне и тем более КНДР.
Больше всего сходства можно найти с ситуацией на Донбассе – медиапространство здесь зачищали методами, похожими на то, что мы видим в Беларуси. Если курс на террор сохранится, то вполне возможно, что в будущем белорусские журналисты будут вынуждены работать в тех же подпольных условиях, что и фрилансеры в ЛДНР.
Меньше всего сходство можно заметить с КНДР, где свободной прессы не существует уже более 70 лет – белорусы даже не могут представить себе уровень информационного вакуума, в котором живут корейцы.
ИИ/АК belsat.eu
