«Хотелось бы, чтобы не только немцы ее прочитали». Ольга Шпарага презентовала в Берлине книгу о белорусской революции
24 июня белорусская философ Ольга Шпарага презентовала в Берлине книгу «У революции женское лицо». Она была написана после того, как осенью прошлого года автор была вынуждена уехать из Беларуси. Тираж вышел в издательстве «Suhrkamp» и уже пользуется спросом в магазинах, а тем временем немецкий телеканал ZDF совместно с газетой «Die Zeit» и радиостанцией «Deutschlandfunk Kultur» включили книгу в десятку лучших за июль – август.
Мы расспросили Ольгу про книгу, женское лицо революции и то, какие вопросы ей задают на лекциях в немецких университетах.
– Глядя на название книги, революция в Беларуси произошла. В чем это выражается?
– Я использую понятие «революция в процессе». Исходя из исследований, предложенных, например, «Народным опросом», и того, что люди говорят в интервью, белорусское общество пережило серьезную трансформацию. Участники и участницы сопротивления чувствуют, что не могут вернуться в пункт, из которого вышли 9 августа. Лукашенко и его режим всеми силами хотят вернуть их в состояние послушных, согласных, трусливых, разобщенных, атомизированных, а общество всеми силами отвечает на это: «Нет!», хотя сейчас и сложно продолжать сопротивление. Социальная эмансипация, политическая субъективация и взаимоподдержка питают сопротивление, и в будущем новое состояние общества должно принести победу и над политическим режимом.
– С какого ракурса вы рассматриваете белорусские события в своей книге?
– Первая часть посвящена женщинам и их активизации, начиная с июня – момента, когда арестовали «Еву» Хаима Сутина. Теперь «Ева» снова во Дворце искусства, будем считать это хорошим знаком. Уже в июне женщины проявили себя как активные личности, которые хотели бы влиять на происходящее в стране. В июле мы увидели объединенный штаб, 12 августа состоялась первая женская цепь солидарности, 29-го-первый женский марш, потом появился опыт сестринства в тюрьмах. Женщины выступили силой на уровне коллективного субъекта, и по действиям властей мы увидели, что это вызвало у них опасение. Второй раздел книги посвящен обществу как движущей силе революции. Я считаю, что этот протест делает не оппозиция или отдельные политические движения, а именно общество в своем многообразии. Я показываю это на примере ряда феноменов. Например, поступок диджеев перемен привел к появлению площади Перемен, потом в городе развились дворовые активности. Я также описываю условия, в которых все это случилось, и почему оно случилось именно в 2020-м. В третьей части я стараюсь осмыслить все произошедшее. Моя позиция в том, что наша революция постнациональна, так как в ее центре прежде всего не национальная и культурная идентичность, а практики солидаризации.
– Марию Колесникову вы ставите на первое место среди героинь. Почему?
– Она в книге одна из важных героинь. Для меня как феминистки значимо, что Мария Колесникова еще до выборов в интервью говорила о феминистской повестке, выступала за Закон О противодействии домашнему насилию, помогала женщинам, так как в сфере культуры им тяжелее, чем мужчинам. Но, безусловно, она важна для всех групп, так как предложила образец смелости и неожиданности. Ханна Арендт говорила, что спонтанность – ядро свободы и сопротивления. Так вот Мария Колесникова – пример политической спонтанности, который не может не вдохновлять.
– Какие приобретения, полученные за это время, с нами останутся?
– Я уже упоминала переход в состояние атомизированного, связанного общества, в котором большую роль играет солидарность. Я считаю это и экзистенциальным завоеванием: люди почувствовали, как много дает то, что ты можешь делать что-то вместе с соседями или своим профессиональным сообществом, как важно совместно защищать свои права. Второй сдвиг – общественная эмансипация. Разные группы – учителя, спортсмены, медики, люди старшего возраста – поняли свои проблемы и то, как политический режим их угнетает, лишает голоса и прав. Каждая группа хочет лучшего положения, а это видят другие: когда стали выходить женщины, быстро начались марши людей старшего возраста, потом вышли люди с инвалидностью. Это, естественно, впечатляет. Потом креативное измерение: мы знали, что мы творческие, но в это время не только музыканты и художники себя проявили, само общество стало художником или художницей. И эта креативность продолжается: люди устраивают маленькие акции, реагируют какими-то шутками, создают в визуальных форматах. Думаю, это нас поддерживает. Наконец, произошла политизация белорусского общества, так как для значительного количества людей политика стала чем-то реальным и важным. Сейчас уже есть представление того, какой будет демократическая Беларусь. Мы это представляем, но пока не можем справиться с диктатором.
– Какие параллели и аналогии с философскими концепциями у вас возникают, когда вы смотрите на последний год в Беларуси?
– В книге я опираюсь на ряд исследователей и философов. Я уже называла Ханну Арендт. Она, кстати, говорила, что революция происходит как раз тогда, когда появляется политическое представление о будущем. Я также обращаюсь к современному феминистского теоретика Джудит Батлер, которая описывает современные формы протестов и замечает, что они имеют другой характер за счет того, что люди прежде всего выстраивают сети взаимоподдержки. Феминистки связывают это с понятием заботы. Батлер также подчеркивает роль женщин, которые помогают активизироваться другим группам.
– Можно ли назвать белорусскую революцию женской?
– Женщины сыграли в ней важную роль, но это революция всего общества. Очень важным стало то, что, друг на друга реагируя, в нее включились разные группы. В то же время можно сказать, что это революция с женским лицом, ведь женщины воплотили новые стратегии – солидаризацию, командную работу, то, что можно не быть политиком, но дорасти до него. Лидеры из Объединенного штаба показали, что слабость может быть силой. Если мы слабы, мы не боимся сказать, что устали и ищем взаимной поддержки. Все это вдохновляло, а у людей же не было опыта протестов, и, чтобы в них принимать участие, необходимо было постоянно где-то находить силы.
– Вы писали книгу за границей. Что в белорусских событиях можно увидеть только снаружи, а что, наоборот, из-за границы было не видно?
– Я описывала в основном то, что сама пережила. До конца октября я была в Минске и напряжение, настроения, марши, дворовые активности либо участие в Координационном совете претерпела сама. А уж смерть Романа Бондаренко и декабрьской активности наблюдала извне. Когда я писала книгу, я была так сильно углублена в тему, что единственным отличием для меня было ощущение безопасности, в остальном казалось, что я еще в Минске.
– Как вы устроились за границей после вынужденного отъезда и собираетесь ли возвращаться в новую Беларусь?
– Конечно, я хочу вернуться. И вокруг меня – и в Германии, и в Киеве, когда я туда ездила, – огромное количество людей, которые были вынуждены уехать, но хотят вернуться, поэтому активно работают и помогают друг другу и тем, кто остался. У меня есть финансовая поддержка со стороны инициативы Мартина Рота для представителей сферы культуры в изгнании, а с 1 января я получила научную стипендию в Берлинском университете имени Гумбольдта. Пока буду дальше развивать идеи, которые обозначила в книге, и связывать работу с Беларусью. Международная солидарность сохраняется. Для этого нужно делать все, книга – тоже повод для выступлений. С момента, как я оказалась за границей, я много выступаю: и в университетах с лекциями и дискуссиями, и в СМИ. Считаю своей миссией рассказывать о Беларуси, что процессы продолжаются, что это общеевропейская проблема. И белорусы и белоруски не сдадутся.
– Какие вопросы вам чаще всего задают на встречах?
– В университетах, куда на лекции приходили и шестьдесят, и двести человек, часто выражают восхищение. Говорят, что открыли для себя Беларусь, что удивлены нашими мирными протестами и тем, что белорусское общество такое разнообразное. Экологическое измерение, креативность, использование современных технологий – все это потрясает. Несколько раз меня спрашивали о характере выступления женщин, мол, в белом одеянии с цветами они представляли мужчин. Приходилось объяснять, что женщины не только за мужчин выходили, но и озвучивали свои интересы. Были вопросы, действительно ли разные группы принимали участие в протестах, протестовали ли только в Минске, похоже ли это на трансформацию в Восточной Европе в 1989 году.
– Чувствуете ли вы интерес к книге в Германии и на какого читателя она рассчитана?
– Книгу хорошо покупают, у меня берут много интервью, издатель также сказал, что к книге большой интерес, я вижу интерес и в академической среде. Если бы она вышла в конце прошлого года, спрос был бы еще большим. Для какой-то части немецкого общества это важно: кто-то только открывает для себя Беларусь, кто-то хочет лучше разобраться в происходящем. Но, конечно, мне хотелось бы, чтобы не только немцы прочитали книгу. Моя подруга Юлия Мицкевич и муж Александр Адамянц считают, что она прежде всего для белорусского читателя и читательницы. Она напоминает период больших протестов, который нас вдохновляет. Наверное, важно о нем помнить, ведь это помогает сохранять веру в перемены.
ИК/МВ, belsat.eu
