Поток беженцев ищет выход. Мы спросили экспертов, что происходит на границах Афганистана
В Афганистане живут около 38 млн человек. Около половины из них – этнические меньшинства. На севере страны живут большие общины таджиков и узбеков, которые могут бежать от талибов, опасаясь этнических чисток. Иран и Пакистан теперь закрыли границы для афганских беженцев.
Польская журналистка Людвика Влодек, ассистент-профессор Варшавского университета, помогает в эвакуации из Афганистана людей, связанных с польской миссией в стране. Она рассказывает «Белсату», что наземные границы Афганистана закрыты, Пакистан единственный пускает беженцев через один переход и только три дня в неделю.
«Там едут толпы афганцев каждый день, когда ту границу можно переходить, – говорит она о границе Афганистана с Пакистаном. – Около 20-30 тысяч людей переходят ту границу».
Большинство тех, кто хотел бы бежать из Афганистана, выбирает эту дорогу, так как почти все аэропорты не действуют. Ходят только неподтвержденные слухи о том, что в Пакистан и Индию вылетали какие-то коммерческие самолеты.
Международный аэропорт в Кабуле принимает военные самолеты – и там беженцев встречают по специальным спискам (прежде всего другие страны вывозят тех, кто сотрудничал с их миссиями, Польша вывезла свыше 250 беженцев). При том, чтобы попасть в аэропорт в Кабуле (а он не за городом, а недалеко от центра), люди «проходят через ад», так как талибы контролируют всю дорогу и выставляют блокпосты, а затем люди ждут по несколько дней, на жаре в толпе.
Сколько людей могут переходить наземные границы нелегально, Влодек не представляет: об этом нет никаких сведений. Но убежать хотят сотни тысяч, если не миллионы. Уже начались чистки, поиски бывших чиновников, правозащитников и других «врагов». Победы талибов вовсе не свидетельствуют о популярности «Талибана», многие люди в панике, отмечает Влодек.
Женщин среди беженцев меньше, хотя женщины сейчас под особой угрозой. Во-первых, афганское общество в гендерном вопросе придерживается давних традиций: там, например, не принято, чтобы женщины самостоятельно путешествовали. Во-вторых, само бегство из страны – физически сложный и опасный процесс. Если семья не из среднего класса и не из «вестернизированных» слоев населения, то чаще убегает один более молодой мужчина, который собирается впоследствии перевезти к себе семью.
«Талибан» в основном состоит из людей пуштунского происхождения, и пуштуны не так активно шли на контакт с западными миссиями, как другие народы Афганистана. Талибы и нападали чаще не на пуштунов, а больше всего на хазарейцев (персидскоязычные шииты смешанного происхождения). Поэтому, считает Влодек, среди беженцев будут преобладать этнические меньшинства – не пуштуны. Но и многие пуштуны не поддерживают талибов, многие выехали или хотят выехать. Этнический вопрос в этой ситуации вторичный, а первичный – мировоззрение, образование, понимание ислама.
Директор Центра исследовательских инициатив «Ma’no» из Узбекистана Бахтиер Эргашев рассказал «Белсату», что о реальной ситуации на границе стран Центральной Азии с Афганистаном известно немного, информации от официальных органов мало. Но похоже, что «Талибан» контролирует не сами границы, а только контрольно-пропускные пункты и нападать на соседей, как минимум, пока не собирается.
Отношение к беженцам из Афганистана в соседних странах отличается, и станут ли эти страны сотрудничать в вопросе беженцев, пока неясно.
Граница Афганистана с Узбекистаном занимает менее 140 км, она защищена барьером с колючей проволокой под высоким напряжением. Несмотря на это раньше наркотрафик через эту границу шел. Главное место перехода – это мост Дружбы, построенный в советское время. Захватили ли талибы этот мост с афганской стороны – неизвестно, данные разные: «Кто-то приходит, кто-то убегает», – говорит Эргашев.
«Позиция Узбекистана очень жесткая, он не намерен принимать у себя беженцев, разве что военнослужащих, которые сдались и попросили помощи, и какие-то небольшие группы гражданских лиц», – добавляет он.
Есть информация, что Узбекистан принял какое-то количество беженцев из Афганистана (преимущественно военных) и что после этого некоторые беженцы попали в страну нелегально. По разным данным, бежавших всего от 500 до 1500 человек, в основном этнических узбеков и таджиков. Как минимум часть из них сразу разместили в экстренно созданных лагерях, в которых оказывают помощь и дают питание. Эти беженцы, по словам Эргашева, «жестко локализованы» и не смогут разъехаться по Узбекистану, но есть и информация, что их хотят отправить в третью страну.
Граница Афганистана и Таджикистана имеет протяженность более 1300 км. Эргашев говорит, что у «Талибана» хватит сил разве что на несколько сотен километров. По информации Эргашева, в Таджикистане идут разговоры о создании с международной помощью ряда лагерей для беженцев и о возможности принять до 10 тысяч человек (ранее говорили и о 100 тысячах). Но средств, чтобы принять много беженцев, Таджикистан не имеет.
Директор Центра журналистских расследований Таджикистана Хуршед Атовулло рассказал «Белсату», что хотя полной информации нет, но похоже, что беженцев может быть много, и среди них не только этнические таджики, узбеки и хазарейцы (персидскоязычные шииты смешанного происхождения), но и пуштуны (основной народ в Афганистане), которые сотрудничали с международными организациями и опасаются мести талибов.
Те беженцы, кто прибыл в Таджикистан на самолете, в основном сейчас остаются на юге страны, преимущественно в городе Бахтар. Каковы их дальнейшие маршруты, Атовулло не представляет: возможно, этого пока не знают и сами беженцы.
Граница Афганистана с Туркменистаном – около 800 км. Была информация о том, что талибы подходили к границе и брали под контроль какие-то контрольно-пропускные пункты, но подтверждений этому не было. Туркменистан – очень закрытая авторитарная страна, из которой просачивается довольно мало информации. Радио «Азатлык» (туркменская служба «Радио Свабода») сообщало, что Туркменистан не пустил афганских военных и местных этнических туркмен, которые пытались убежать от насилия.
«Но понятно, что все эти три страны ввели очень жесткий пограничный режим, все три страны объявили, что бесконтрольного перехода беженцев не будет, а за незаконный переход границы будет уголовное преследование», – отмечает Эргашев.
Граница Афганистана с Ираном ранее была популярным направлением среди беженцев, однако в этом году Иран закрыл границу, стал задерживать и депортировать афганских беженцев. Что точно происходит на этой границе, неизвестно. Однако известно, что в Иране уже есть не менее миллиона беженцев из Афганистана. Из Ирана многие перебираются в Турцию.
Что будет дальше?
Что значит приход талибов к власти в Афганистане? Эргашев считает, что в Афганистане «кишлак победил город»: сельские жители, во главе которых стоят помещик и мула, свернули очередную попытку модернизации страны. В XX веке было как минимум три попытки такой модернизации, в начале XXI века пытались модернизировать Афганистан «по лекалам Запада», но «Талибан» сейчас «оседлал антимодернизаторские, традиционно-патриархальные настроения афганской сельской глубинки».
С одной стороны, Эргашев убежден, что сейчас «Талибан» могут быстро признать больше стран, чем 20 лет назад, так как сильных врагов вроде Северного альянса 1990-х или отрядов Ахмада Шаха Масуда у талибов уже нет. Но Родину Масуда, долину Панджшер, талибы пока не захватили, отряды сопротивления создает сын Масуда. Аттовулло говорит, что талибы хотят решить проблему с ним мирно, и вспоминает, что эту долину не смогли захватить ни советские войска, ни НАТО, ни талибы в прошлую войну.
Но с другой стороны, опора «Талибана» на сельское население – это его слабость, считает Эргашев. Это сужает возможность позитивной экономической и социальной программы.
Пока непонятно, установится в Афганистане монархия или анархия, но очевидно, что соседям придется выстраивать отношения с талибами, которые захватили Афганистан: Эргашев говорит, что «война войной, но людям нужна мука», поэтому торговля будет налаживаться. Да и судьба проектов, которые выстраивали с предыдущими властями Афганистана, сейчас под большим вопросом.
Узбекский журналист Юрий Саруханян пишет, что Узбекистан и другие страны Центральной Азии сейчас не имеют рычагов влияния на события в Афганистане. Он предлагает задуматься об общей позиции стран Центральной Азии в вопросе Афганистана, но не воспринимать его как часть своего региона и не ждать там стабильной государственности.
АА/АА belsat.eu
