«Здесь нет Натальи Херше, только животное». Разговор с бывшей политзаключенной – о тюрьме и неожиданном освобождении


«Я – не Наталья Херше, я – животное, собака или как вам нравится». Так говорила белоруска со швейцарским гражданством, лежа на земле в клетке на территории гомельской женской колонии. Это было наказанием за отказ шить форму для силовиков. В заключении Наталья Херше провела 17 месяцев. 18 февраля ее внезапно освободили. В тот же день женщина улетела в Швейцарию. Уже находясь дома, Наталья рассказала «Белсату» о почти полутора годах за решеткой и первых днях на свободе.

Наталья Херше. Источник: Nashaniva.com

«Прежде всего по памяти восстановлю тюремные дневники, которые не разрешили забрать на свободу»

С Натальей Херше мы разговариваем через Zoom в воскресное утро. Бывшая политзаключенная выглядит хорошо, улыбается, и хотя она явно похудела, что неудивительно за столько месяцев в тюрьме, но не потеряла своей красоты. В глазах – открытость, живость и достоинство.

– Наталья, как вы сейчас чувствуете себя? Чем занимаетесь дома?

– Чувствую себя счастливой. Очень рада видеть своих родных, дочку. Приятно проснуться не в тюремной камере, а в своем доме на мягком матрасе. Одновременно у меня состояние растерянности – я не знаю, что будет дальше, что делать завтра. В тюрьме понятно, что и когда делать, все по режиму. А на свободе надо снова привыкать самостоятельно планировать свое время.

Прежде всего хочу взять ручку, тетрадь и заняться восстановлением своих дневников, которые вела за решеткой. Мне не разрешили забрать их с собой на свободу. В комнате ухода перед самым освобождением мне сказали, что дневники не отдадут, так как там написано про сотрудников. Но это неправда – там записаны мои личные переживания, эмоции, и ничего нет о сотрудниках. Раньше мне обещали, что я заберу дневники, и не нужно беспокоиться. Но я знала, что это – ложь. В общем, ложь – это основное явление, с которым я сталкивалась на протяжении всего периода заключения.

Наталья Херше прилетела в Швейцарию.
Фото: srf.ch

Теперь я надеюсь на свою память и что смогу все восстановить. Возможно, не так ярко, но смогу записать все снова. Начну с Могилева, ведь он наиболее близок во времени, воспоминания самые живые.

Издавать дневники как книгу не планирую. Пока хочу все записать для себя, чтобы не забыла ничего из того, что было.

Статьи
«Я знаю, ради чего я здесь». Кто такая политзаключенная Наталья Херше, и как она живет в женской колонии
2021.04.05 08:00

«Сердце звало в Беларусь»

– Наталья, давайте вернемся в те дни, когда вы прилетели в Беларусь после выборов 2020 года. Почему вы приняли такое решение – быть на родине в такое тревожное время, ходить на протесты?

– Я следила за всем, что происходило в Беларуси. Сама специально ездила в Берн, чтобы проголосовать. Помню, как переживала, что могу не успеть, так как приехала за 10 минут до закрытия участка.

Возле посольства волонтеры считали, сколько человек пришло и кто за кого голосовал. У меня был шок, когда я услышала официальные цифры от белорусского посольства в Швейцарии – они полностью совпадали с данными волонтеров. Я была впечатлена – наконец! Произошло чудо! Ведь я думала, что на 90 процентов все будет сфальсифицировано, и, наверное, придется бороться уже на территории Швейцарии, отстаивать свои голоса, ведь мириться с ложью я не собиралась.

Когда я узнала о результатах, я связалась с послом Беларуси, поблагодарила его за честные цифры. У меня все кипело внутри, когда я видела, что происходит на родине. Я хотела присоединиться к протестующим, вместе с ними выразить свое несогласие.

У меня был запланирован отпуск, однако я собиралась провести его в другом месте. А сердце звало в Беларусь. Я чувствовала, что должна быть там. Когда сорвались планы провести отпуск, где собирались, я купила билет и улетела в Минск.

«Я села в тюрьму, чтобы привлечь внимание к другим политзаключенным»

– Какой вы увидели Беларусь в то время?

– Помню приподнятое эмоциональное состояние. У людей вокруг и у меня. Это передавалось во время протестных акций, на которые мы ходили с подругой.

Накануне отъезда я решила принять участие в женской акции – в тот день, 19 сентября, это был «Блестящий марш». Мне обязательно нужно было идти в голове шествия, видеть все происходящее. Подруга уже была дома. Мы договорились, что я ей позвоню после акции. Когда мы проходили возле ее дома, я думала, может уже время уходить, но как уйти, когда такие действия разворачиваются?

Мне вообще было жалко улетать. Я думала: я полечу, а тут все будет развиваться без меня? Мне казалось, что что-то не стыкуется, что-то должно произойти, чтобы я досмотрела эту историю до конца. Это было на уровне интуиции.

Наталья Херше в суде Советского района, который рассматривает уголовное дело против нее по ст. 363.2, Минск, Беларусь. 3 декабря 2020 года.
Фото: Белсат

Когда во время задержания моя рука на автомате потянулась к балаклаве того силовика, я потом думала: зачем я это сделала, сколько хлопот теперь будет брату, друзьям. Но позже пазл сложился, и я поняла, что ничто не случайно, и зачем это все было.

– И зачем?

– Когда депутат Европарламента Барбара Гизи стала моей «крестной» – взяла меня под опеку, а за ней другие парламентарии стали «крестными» других политзаключенных, я поняла, что села в тюрьму, чтобы привлечь внимание к политзаключенным белорусам. Для меня было очень ценным, что о событиях в Беларуси будут говорить в Европе.

Балаклаву с того силовика я тогда полностью не сорвала. Потом думала, почему мне не хватило решимости довести дело до конца. Ведь тогда бы у него не было бы возможности сказать, что я его поцарапала. Но я бы и в тюрьму не села бы, и тогда бы тот факт, что я, гражданка Швейцарии, участвовала в акции, возможно, быстро забылся бы, не был бы таким значительным, к политзаключенным было бы меньше внимания.

Статьи
Политзаключенная Наталья Херше трижды отказалась просить помилования
2021.09.10 12:27

Когда я прилетела домой, местные корреспонденты спрашивали меня, сделала бы я то же самое, если бы не была гражданкой Швейцарии. И я не знаю. Не знаю, какой бы имела менталитет, если бы жила в Беларуси, имела ли смелость так себя вести. Поэтому я восхищаюсь Ольгой Класковской, которая жила и живет в Беларуси и активно отстаивает свое достоинство – как и я, отказывается от пошива формы для силовиков. Безусловно, она заслуживает большего внимания и почтения, чем я. У меня есть защита и обстоятельства, позволившие раньше выйти на свободу – покровительство правительства Швейцарии. У Ольги этого нет. Но я надеюсь, что и она, и другие политзаключенные будут освобождены.

За отказ шить форму силовикам – в клетку

– Вы упомянули об отказе шить форму для силовиков. Откуда были силы стоять на своем, хоть вы и знали, какими будут последствия?

– Решение не шить форму пришло ко мне еще на Володарке, когда я узнала, что апелляционную жалобу не удовлетворили и приговор оставили в силе. В колонии я не отказывалась от работы совсем, однако не собиралась шить форму.

Откуда были силы? Не знаю. Для меня это было принципиально, хотя я и понимала, что мне не избежать ШИЗО. Тем более я не видела смысла соглашаться на их условия после первого заключения в карцере. Мне уже было плохо, мне уже нанесли физический вред – у меня было воспаление суставов. Какой был бы смысл сломаться в тот момент, когда самое плохое уже случилось?

Снимок имеет иллюстративный характер. Женский марш в Минске. 19 сентября 2020 года.
Фото: Алиса Гончар / Белсат

– Сколько раз вас наказывали заключением в ШИЗО?

– Всего в ШИЗО я провела 46 суток. Первый раз мне дали 8 дней, однако сразу же добавили еще 10 – за то, что я лежала в клетке на земле.

Клетка эта находится на улице. С двух сторон это стены кирпичных зданий, а две других стороны и крыша – решетки. Я видела, как там стояли осужденные. Это выглядело ужасно. Я сначала не понимала, зачем их туда ставят. Потом дошло – когда отряды идут строем, узники смотрят на это. Это показательное наказание. Как раньше были виселицы, на которых человек болтался несколько дней, а прохожие смотрели на это. Тут то же самое.

У меня сразу возникли ассоциации с содержанием животного. Я отказалась заходить в клетку. Но это снова было нарушение якобы законных требований сотрудников.

Тогда я зашла в клетку и легла на землю. Я сказала: «Я – не Наталья Херше, я – животное. Называйте как угодно – собакой, кем хотите». Я свернулась калачиком и легла на землю. Это было 6 мая, но еще было холодно. Сотрудники были в шоке, стали бегать, снимать на видео, приказывали подняться. Я отказывалась и говорила – Натальи Херше здесь нет, здесь есть только животное. Я встала только когда клетку открыли и я могла выйти.

«Жалобы на боль игнорировались, в ШИЗО – значит в ШИЗО»

– Ужасно звучит про клетку… После этого и воспалились суставы?

– Еще в карантине у меня начали болеть колени. Я связываю это с тем, что тогда приходилось подолгу стоять на холоде на улице. В итоге через неделю они у меня стали просто гореть. Я говорила о боли во время первого оформления в ШИЗО, на что мне врач ответила: если ШИЗО назначили, значит, надо идти в ШИЗО.

На девятые сутки в карцере у меня опять появился жар в коленях, который через час опустился в пальцы ног, и так было всю ночь. Но утром мои жалобы игнорировались.

Я провела в ШИЗО 18 дней, а через сутки после выхода меня снова отправили туда на 10 дней – снова за отказ шить форму.

Когда в конце концов при помощи определенной хитрости удалось попасть в медсанчасть, лечение мне назначал психотерапевт – другого врача не было. Тогда же я узнала, что у меня повышенная температура, а я даже не чувствовала этого. На 4 дня мне назначили курс уколов.

Я была рада хоть какому-то лечению, думала – хоть 4 дня передохнуть, а потом можно снова в ШИЗО. Так и получилось. Больничный не продлили. Мне сделали рентген ступни, на ней не нашли изменений, и снова отправили в ШИЗО.

Когда я в конце концов попала к хирургу, он поставил диагноз: начальная стадия артроза. Про колено сказал, что у меня все хорошо, и что если бы было воспаление, то колено было бы сильно распухшим. Из меня сделали непонятно кого – якобы я сама себе это придумала. А в тот же день, когда я была в камере ШИЗО, было так больно, что я даже стонала. Я испугалась – такого со мной никогда не было.

«По сравнению с гомельской колонией в могилевской тюрьме – люкс-условия»

– Какими были в целом условия в ШИЗО?

– Очень холодно. Из вещей у меня было только кухонное полотенце. Им можно было накрываться или спать на нем. Ночью от холода было невозможно уснуть. Поэтому каждые полчаса я бегала на месте. Возможно, это усугубило ситуацию с суставами.

На 9 день одна из дежурных спросила – а почему вы не попросили телогрейку на ночь? Оказывается, так можно было, и только на 9 день мне об этом сказали. Я была очень счастлива с телогрейкой – засовывала ноги в рукава, было наконец тепло. Но телогрейку они могут и не дать. Мои последние 6 суток в ШИЗО в сентябре 2021 года были за то, что, когда было холодно, я надела юбку под платье. Ее не было видно, однако они подняли платье и приказали снять юбку. Я отказалась. За это мне дали 6 суток. Так вот тогда в карцере мне не дали телогрейку.

Задержание Натальи Херше на марше в Минске. 19 сентября 2020 года.
Фото: Белсат

Когда после моего следующего отказа шить форму меня наказали ПКТ, а не ШИЗО, это был просто рай. Я там спала на матрасе, у меня была подушка, одеяло. И пусть днем это все забирали, и нары пристегивали к стене.

– Как выглядела жизнь в могилевской тюрьме по сравнению с колонией?

– Это было очередное очень значительное облегчение. Когда мне на одной из комиссий сообщили, что меня направляют в Могилев, я искренне поблагодарила. Ибо Гомель был сплошным адом. Там столько стресса, сколько не может выдержать один человек. И его создают намеренно. Делают так, чтобы у людей не было времени просто чая попить, чтобы после работы был выбор – попить чая или помыться. И надо успеть за 15 минут, ведь если ты не будешь в постели после команды «отбой», это нарушение.

Статьи
«Она на все смотрит с оптимизмом». Брат Натальи Херше – о переводе сестры в могилевскую мужскую тюрьму
2021.09.28 20:55

В Могилеве я была одна в шестиместной камере. Для меня это были люкс-условия после Гомеля. Можно было делать зарядку. В колонии я могла делать ее только в ПКТ, в отряде было невозможно.

Работать не надо было, было достаточно свободного времени. Я читала книги, учила стихи. Рисовать не могла – у меня забрали точилки, стерки, сделали все, чтобы я не рисовала.

Также я почти сразу получила выговор. Я купила сыр, морскую капусту и хранила все это за окном. А где еще, если нет холодильника? А оказалось, что держать за окном – это нарушение.

«Из тюрьмы отвезли в вип-зал аэропорта, из него же за час до меня вылетал Лукашенко»

– Стало ли освобождение сюрпризом для вас, или вы предчувствовали, что это может случиться?

– Я совсем не ожидала. Сначала я часто думала, что какие-то события, которые происходили, возможно, связаны с моим быстрым освобождением. Но надежды не сбывались, и я уже боялась надеяться. Думала, что, может быть, чего-то ждать после референдума, как мне, так и другим политзаключенным. Однако 18 февраля никак не ожидала.

– Как это все происходило?

– Я всегда поднимаюсь по будильнику. А некоторые любят еще полежать после сигнала «подъем», и поэтому дежурные проходят, смотрят в глазки и приказывают вставать. 18 февраля я уже вставала, когда услышала безумный стук в дверь, даже испугалась, думала, что случилось. Крик – подъем. Я встала, застелила кровать. Через две минуты мне принесли завтрак со словами – 5 минут, чтобы позавтракать, и 5 минут, чтобы собрать вещи. Тогда я все поняла.

Новости
«Дай Бог всем заключенным выйти с таким достоинством». Брат Натальи Херше – о встрече сестры на свободе
2022.02.18 15:09

Быстренько собралась. Меня повели в комнату досмотра. Там и забрали дневник. Потом посадили в бус, в котором были еще три человека и водитель. Зашла представитель администрации тюрьмы, зачитала указ президента от 17 февраля о моем помиловании, выдержала паузу, ожидая моей реакции, на что я сказала – отлично. Вручила мне конверт с деньгами, которые у меня были на счету в тюрьме. И мы поехали.

Свое освобождение я представляла иначе – что откроют ворота, я выйду, меня там встретят, и я поеду к брату в Молодечно, еще неделю проведу в Минске, маникюр сделаю, схожу в парикмахерскую, что-то куплю и полечу в Швейцарию. Но уже в бусе я поняла, что мы направляемся в сторону аэропорта. А я в телогрейке, синей робе, думаю – как я полечу в таком виде?

Снимок имеет иллюстративный характер. Гомельская женская колония.
Фото: Белсат

В аэропорту меня провели в вип-зал. Там я встретилась с братом и послом Кристине Хонеггер (Christine Honegger Zolotukhin). Что интересно – за час перед этим из этого же вип-зала в Москву вылетал Лукашенко.

«Я ни о чем не жалею»

– Как, на ваш взгляд, белорусские тюрьмы меняют человека?

– Ужесточают его и вызывают протест. Только обостряют то, с чем они призваны бороться. Тюрьма не исправляет человека, а делает из него животное. Там можно только работать, есть, выполнять то, что тебе скажут. Думать и высказывать свое мнение запрещено.

Статьи
Наталья Херше прилетела в Швейцарию
2022.02.18 22:00

В то же время заключение не сломило меня, хотя холод и ужасающее питание подорвали здоровье. С декабря я отказалась покупать продукты в магазине, так как мне негде было их хранить. Два с половиной месяца я ела только тюремную еду. Тема питания была основной моей претензией к администрации тюрьмы, так как оно не соответствовало никаким нормам. Например, утром давали разбавленную кашу. В каше меньше крупы, чем ее должно быть. Когда варится сечка или ячка, там крупы заменяются мукой. В блюдах с горохом не было гороха. Мне говорили: он разваривается, поэтому вы его не видите. Но там даже вкуса гороха не было. Он испарился?

С 1 декабря я потеряла около 2 килограмм. В конце октября я весила 54,7 кг, а сейчас – 52. За все время заключения потеряла 6 килограмм. Мой нормальный вес был 58 килограмм.

– Изменили ли вас эти 17 месяцев?

– Да. Я вышла на свободу с огромным багажом выводов о себе и других людях. Эти выводы столь значимы для меня, так много стоят, что я в каком-то смысле даже благодарна за то, что у меня было это время, и я смогла посмотреть на себя и свою жизнь, которую сейчас воспринимаю иначе, чем раньше. Чтобы это понять, нужно было сесть. Я не жалею ни о том, что я сделала, ни что провела это время в тюрьме.

А еще одно ценное приобретение – я познакомились с огромным количеством чудесных людей. Я мечтала, чтобы у меня было больше друзей – теперь они у меня есть по всему миру.

Политзаключенная Наталья Херше после освобождения.
Фото: Ignazio Cassis / Twitter

Наталья Херше родилась в Беларуси, в Орше, 20 октября 1969 года. В 1992 году окончила БГЭУ. Работала бухгалтером. Почти 15 лет назад уехала в Швейцарию. Со временем получила там гражданство. Сохранила при этом и белорусское.

Наталью задержали на Блестящем марше в Минске 19 сентября 2020 года. Ее обвинили по ст. 363 УК РБ – «Сопротивление сотруднику милиции или иному лицу, охраняющему общественный порядок». Судья Сергей Шатило наказал Херше двумя с половиной годами лишения свободы.

Анна Гончар belsat.eu

Новостная лента