Почему Тихановскому такой огромный срок? За что Лосику больше, чем Бабарико? Спросили правозащитника и политолога.
14 декабря в СИЗО-3 Гомеля огласили приговор по «делу Тихановского». Блогера, желающего стать кандидатом в президенты на выборах 2020 года, Сергея Тихановского осудили на 18 лет колонии усиленного режима. Модератору соцсетей «Страна для жизни» Дмитрию Попову и оператору Youtube-канала «Страна для жизни» Артему Сакову присудили по 16 лет колонии усиленного режима. Блогерам Игорю Лосику («Беларусь головного мозга») и Владимиру Цыгановичу («MozgON») – по 15 лет усиленного. Политику и автору идеи «кандидатов протеста» Николаю Статкевичу – 14 лет лишения свободы в колонии особого режима, что даже жестче усиленного.
Летом Виктора Бабарико, который, как и Тихановский, собирал подписи за выдвижение кандидатом в президенты, осудили на 14 лет колонии усиленного режима. Такой жесткий приговор, как у Тихановского, среди политзаключенных получал только один человек: капитан Генштаба Денис Урад, которого в мае осудили на 18 лет колонии усиленного режима за «измену государству» (передачу «польскому телеграм-каналу» секретного письма от министра внутренних дел министру обороны с просьбой привлечь войска к разгону протестов).
Почему именно столько?
Правозащитник и юрист правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко говорит «Белсату», что рассуждать о том, почему кому-то присудили больше, а кому-то меньше, не хочется, потому что прежде всего важно другое. Все, кого осудили по политическим мотивам за реализацию своих прав и свобод, должны быть освобождены, говорит он, и не важно, на какой срок их осудили.
«Совсем не хочется сейчас говорить, что кому-то дали меньше, ведь буквально завтра им могут вменить еще какие-то уголовные составы и дать больше, – отмечает правозащитник. – В этом никто не ограничен, тем более те власти, которые давно отошли от правового характера своей деятельности».
Не 4 года и не 5 лет, а 14–18 присуждают, чтобы вызвать ужас, считает Сапелко: чтобы люди поняли, что «с этой властью шутить не надо», что «наказание будет жесточайшим». По его мнению, понятно, что власти рассматривают как кандидатов, так и членов их команд как людей, которые реально хотели изменить порядок, существовавший до выборов.
«Понятно, что власти им сейчас открыто, искренне мстят, – рассуждает Сапелко. – По другому эти приговоры оценить нельзя».
Именно так было с капитаном Урадом, который не подрывал государственную безопасность, говорит Сапелко. Ураду дали больший срок, чем реальным шпионам и предателям государства, чтобы вызвать страх.
Подобные мысли выражает «Белсату» и политолог Андрей Егоров: главная цель таких приговоров – запугать, а цифры в приговорах, какими бы они ни были, выписаны ни за что. Политолог рассуждает: для властей Тихановский и Статкевич могут представляться опаснее других – сторонниками уличного протеста и решительных действий.
«Это могли быть и персональные претензии, так как Тихановский достаточно ярко выражался в сторону Александра Лукашенко: от названий вроде “таракана тапком” до высказываний о Николае Лукашенко на встрече с Лукашенко, – рассуждает Егоров. – Это может иметь причины персональной мести».
Какая-то персональная злость может быть и на Статкевича, добавляет политолог. Статкевич был активным в политике с начала 1990-х: публично выступил против путча в Москве, образовал Белорусское объединение военных, выступил против присоединения к ОДКБ, устраивал акции протеста еще в «Минскую весну» 1996 года и «Марш свободы» 1999-го, был впервые осужден на лишение свободы за протесты против референдума 2004-го…
Но почему тогда такие же суровые приговоры, как политикам, дали и «не-политикам»? По мнению Егорова, хотя те же Лосик и Цыганович «не слишком известны радикальной позицией», это могла быть «механическая работа»: раз это «организованная группа», то нельзя дать одному 18, а другому – 5, а то «техника фабрикации ломается». При том, добавляет Егоров, лично ему приговоры Попову, Сакову, Лосику и Цыгановичу ощущаются даже более нереальными, чем приговоры Статкевичу и Тихановскому.
Самих политзаключенных напугают такие цифры?
«Мы знаем, кто такой Николай Статкевич, – рассуждает Егоров. – Для него это не первый раз, мы знаем, как он себя ведет и насколько это внутренне сильный человек. Такие цифры его не сломают. Тихановский показал себя человеком подобного рода. Относительно остальных мне сложно сказать, давит ли это на них. Но очевидно это давит на их родных и общество вообще».
Сапелко подчеркивает, что такое нужно спрашивать у самих заключенных, но добавляет: на него самого это оказало бы влияние. Он объясняет: понятно, в какую сторону движется ситуация в Беларуси, но непонятно, сколько это будет продолжаться и когда закончится. Некоторые люди, которым дали небольшие сроки за протесты-2020, уже вышли на свободу, а когда выйдут фигуранты «дела Статкевича», не угадать.
«Я хочу напомнить, что в Узбекистане до того, как немного смягчился режим, некоторые люди отсидели по 8, по 10 лет лишения свободы, а некоторые умерли в неволе, – говорит Сапелко. – Поэтому говорить, что 5 или 15 это одно и тоже – нет, на самом деле. Мы не знаем, как будет разворачиваться ситуация, как она будет выглядеть через год и через пять».
Он обращает внимание на то, как меняется ситуация в России, с которой многие связывают надежды на разрешение беларусского кризиса. В России, считает он, «становится все так же плохо, как в Беларуси», поэтому с той стороны «спасение не придет».
Судьям все равно, 5 или 15?
По мнению Сапелко, судьи должны понимать, какие сроки дают, но осознают ли – неизвестно. Может, сами судьи думают, что подсудимые не отбудут весь срок, а может, и не думают.
Но, отмечает правозащитник, тех, кто выносит суровые приговоры, нельзя оправдывать фразой «все равно столько не просидят» и ставить в один ряд с теми, кто наказывает парой лет «домашней химии». Хотя и пару лет «домашней химии» по политическим мотивам – тоже незаконно, но это другой уровень ответственности судьи.
Егоров же отмечает, что в нынешней беларусской системе судьи подчиняются приказам свыше, а если не подчиняются, то просто уходят, а на их место назначают тех, которые подчиняются.
Почему Статкевича – в особый режим?
Особый режим в колонии – самый жестокий из возможных, а более жестким заключением может быть только тюрьма, но в тюрьме нельзя содержать человека более 5 лет подряд (ст. 57 УК РБ). Особый режим – это только одно долгосрочное и два краткосрочных свидания в год, покупки на не более трех базовых величин (87 рублей) в месяц, одна посылка и две бандероли в год.
Формально Статкевичу назначили такой режим, так как он ранее отбывал наказание за «особо тяжкое преступление», объясняет Сапелко. В 2011 году Статкевича осудили за «организацию массовых беспорядков» после выборов-2010 на 6 лет колонии усиленного режима, освободили через 4 года и 8 месяцев после задержания путем «помилования» от имени Александра Лукашенко.
Юридически и усиленный, и особый режим может быть в условиях одной и той же колонии, но в Беларуси на особый режим, по крайней мере, раньше отправляли только в исправительную колонию № 13 в Глубоком. Заключенные этой колонии неоднократно жаловались на побои и пытки, в той колонии были не единичные случаи смертей и самоубийств заключенных.
Сапелко вспоминает, что бывал в той колонии, видел ее изнутри: там были гораздо худшие условия по сравнению с другими, колония оставляет удручающие впечатления, территория небольшая, жилые зоны маленькие, каменные, затянутые колючей проволокой… К тому же, в колонии особого режима отбывает наказание совсем другой «контингент»: чтобы попасть на такой режим, нужно быть наказанным за особые преступления или быть переведенным туда из «более легкого» режима за особые нарушения.
«Они столько не отсидят» – это не про чаяния, а про опыт
Егоров считает, что по разным причинам осужденные по «делу Тихановского» вряд ли отбудут весь срок:
«Даже если не говорить о том, что Лукашенко уйдет раньше, то другие причины, как то необходимость либерализации и восстановления отношений с Западом, вынудят выпускать политических заключенных, – считает политолог. – Они все выйдут, включая этих людей. Я не думаю, что это может занять 14 или 18 лет.
Надо посмотреть историю: здесь не о чаяниях, а о том, как сидели другие политзаключенные в другие годы. Редко кто из них досиживал полный срок, особенно если это случалось в такой ситуации после выборов».
Егоров видит регулярный «избирательный цикл»: года через два после выборов и массовых репрессий начинались попытки беларусских властей договариваться с Западом, а для Запада был критическим пункт о политических заключенных, поэтому политзаключенных начинали постепенно выпускать. Хотя протестов таких масштабов, как в 2020-м, раньше не было, политолог считает, что цикл может повториться и на этот раз.
АА belsat.eu
