«Поняла, что самого большого страха за сына я еще не знала». Монолог матери беларусского добровольца
С момента развертывания так называемой спецоперации России прошло более 100 дней. За это время многие беларусы присоединились к обороне Украины и продолжают присоединяться. Что чувствуют их родители? Мы попытались узнать у матери одного из таких защитников.
«Сына я воспитывала одна. Но никогда не вкладывала ему в голову оппозиционных мыслей. До этого он дошел как-то самостоятельно. Много не делал, так, выходил, клеил наклейки, что-то рисовал, наверное, потому что баллончик с краской был дома. С гордостью называл себя активистом и патриотом.
А в 2020-м мы уже вышли вместе: он еще до выборов в цепях стоял, а я уже позже – как узнала о искалеченных 9 августа. Страшно было очень, но за сына больше. Что я? Ну, убьют в худшем случае. А за него очень переживала, особенно когда услышала, как издевались над людьми на Окрестина, как парней насиловали, как избивали до смерти. Я когда у волонтеров спросила о точной цифре убитых, то те объяснили, что цифры такой нет и быть не может, так как никто не знает той информации, даже сами так называемые правоохранители. Вот и боялась. Но все обходило стороной: то соседа возьмут, то его друзей, а его тогда не задело.
Позже же начались массовые задержания по уголовной статье. Людей брали на работе или даже из постели. На этих хапунах я и не выдержала, впала в истерику. Очень уж просила его уехать, а он отказывался. Коля [имя изменено] у меня всегда был таким: упрется рогом – ни на сантиметр не продавишь. В итоге договорились, что он будет в Беларуси до того момента, пока точно не станет известно, что его разрабатывают. Как он собирался узнавать, мне до сих пор неясно, но я поверила, что какие-то пути есть.
Буквально за месяц забрали почти всех его друзей, с которыми мы ходили на протестные марши, почти всех осудили по уголовной статье. Только единицам удалось скрыться. Как и моему «активисту». В Украину. Там он и остался до самой войны. Там и сейчас.
О том, что пошел в защитники, я узнала только через месяц от знакомого. Тот ляпнул, потому что думал, что я в курсе. И вот тогда я поняла, что самого большого страха за сына я еще не знала. Но и здесь пришлось принять его выбор. На мою очередную истерику он просто сказал:
«Мама, я не смог защитить свой народ от Лукашенко – и эта война сейчас у нас общая. Против путинской империи мы должны сделать все возможное и нет, но победить это нашествие. А там и Лукашенко сбежит. И мы сможем вернуться домой!»
Он всегда был у меня таким…
Я даже не знаю, где он сейчас. Говорит, что где-то возле Киева. Об операциях рассказывает мало, только то, что с ним все хорошо, о мальчиках-беларусах, которые тоже остались помогать, о тех, которые уехали, но вернулись, о тех, которые едут и едут из разных частей света, чтобы плечо к плечу стать вместе со своими побратимами (вот вам и мирные беларусы), а остальное им нельзя разглашать. Рассказал, что это все больше похоже на учения, чем на действительность, но ровно до того момента, пока не увидишь последствий от тех «учений».
Не боятся ли они? Все по-разному, я так понимаю. Но гордость за себя после каждой вылазки перекрывает тот страх. Да и за более чем сотню дней войны тот страх уже замыливается. А вот я боюсь… Никогда не была верующей, но теперь только и бегаю в церковь свечку поставить да помолиться. А что мне еще остается?
Единственное, чего я не понимаю, – тех матерей, которые из России отправляют своих сыновей убивать. О чем они думаю в тот момент и думают ли вообще? А когда получают обратно вместо ребенка «похоронку»? Почему они с такой гордостью говорят об этом? Неужели личная тупость дороже своей крови и сердца? Не понимаю тех солдатиков, которые так издеваются над людьми, которые им абсолютно ничего не сделали, занимаются мародерством на оккупированных территориях и убивают всех без разбора. Это нелюди. Что солдатики, что родители, которые поставили на ноги такое чудовище.
Мне противно, что мы живем в таком мире. Я не выбирала Лукашенко или Путина, но виновата перед сыном за то, что ему приходится переживать до сегодняшнего дня. А я сейчас только могу поддерживать его выбор. Поддерживать и молиться, чтобы это быстрее все закончилось».
Мария Голдстейн /ИР belsat.eu
