«Пытаюсь бороться с демонами – и проигрываю всухую». Исповедь Чарли – бывшего воина полка Калиновского
27-летний гродненец Сергей Богдан несколько месяцев назад вернулся с войны в Украине. Живой и, хотелось бы написать, здоровый. Но это не так. Да и слово «вернулся» в беседе с журналистами «Белсата» не использует. Говорит, что он там. В полку имени Калиновского у него был позывной Чарли. Просит так его и называть. Хотя в центре Варшавы ничего о войне не напоминает…
«Ну как это – ничего. Смотрите, автомобиль с украинскими номерами. Николаевский регион. В Николаеве мы полтора месяца пробыли. Приехали – воды не было. Надо было ходить набирать в лиман, чтобы банально сходить в туалет или умыться. Берешь бутылку пятилитровую – и пошел…» – рассказывает Чарли.
Трехлитровая банка сала
На встречу с нами Чарли пришел в военной униформе. Коренастый, рыжебородый, под полями панамы – внимательные зеленые глаза (утверждает, что в некоторых случаях становятся голубыми), на ногах берцы. Когда начинает говорить о полке и войне, голос набирает силу и уже не слабеет. На Чарли обращают внимание женщины и полицейские.
«Представь себе: нам прислали 18 пакетов панцака. Страшный копец! И три мешка хлеба очерствевшего, хоть гвозди забивай, с плесенью. Нас ВСУ-шники вроде бы должны были поменять, но когда пришли, то оказалось, что в качестве подкрепления. И немного их было. Но они нам трехлитровую банку сала подогнали.
Просто улет! Я так не радовался даже на Новый год, когда мне родители под елочку подарки клали», – рассказывает бывший воин полка Калиновского о 20-дневном стоянии на передовой возле Калининдорфа (Херсонщина), куда из-за обстрелов не могли подвезти паек.
Контузия
Именно там, возле Калининдорфа, Чарли первый раз контузило. Рассказывает об этом в подробностях. Была пятница, 13 мая (сейчас есть тату, посвященное этой дате). Первый снаряд разорвался слева в метрах десять от Чарли. Потом – второй…
«Слышу свист. Бросил сумку перед собой, упал и каску не расстегнул, а ее надо расстегивать, чтобы тебе шею не свернуло взрывной волной. Сумка взяла удар на себя. Моя большая сумка саперная спасла меня. Я сразу кричать, из носа кровь полилась. В голове свист и звон. Понимаю, что надо бежать, еще мозг работает, схватил сумку, бегу, но опять свист, я падаю, и за мной еще один разрывается, за метров 5-10. Аж ноги от земли волной приподняло», – рассказывает Чарли.
Говорит, их позицию выдал российский беспилотник «Орлан». Россияне выпустили тогда по ним 49 снарядов. Но до этого в тот же день калиновцы успели уничтожить два российских минометных расчета, подбить БМП и разбить штаб.
Чарли признается, что с какого-то момента ничего не помнит. Уже после побратимы рассказали, что «сидел прибитый, ноль реакции». А потом встал и ушел. Продолжал выполнять приказ Бреста (Иван Марчук, командир батальона «Волат»), выносил боекомплекты. Похоже, уже несознательно.
«Когда уже все вынесли и всех эвакуировали, пришел Брест и говорит, мол, езжай в больничку. А я, такой: «Ннн…» И не могу слово произнести. Я совсем не соображал», – вспоминает боец Чарли.
Те, кто знал, как воевать…
В больнице Чарли пробыл четыре дня. После этого Брест забрал бойца на базу в Николаев. Это были черные дни для батальона. Спустя сутки после контузии Чарли из-под Лозового привезли Павла Волата – «двухсотый». Как Чарли рассказывает, «его шесть раз доставали с того света, в седьмой раз не достали». А через полтора месяца не стало и командира Бреста, вместе с ним погиб Сябро (Василий Парфенков)…
«Сябро крутой был. Самый лучший. Человек, который знал, как воевать. Брест знал, как воевать. Волат вообще умнейшим человеком был – мегамозг. Ну и я уже знаю, как воевать. Ведь был рядом с ними, людьми, которые реально воевали. Они, может, и сейчас где-то в своей там реальности воюют…» – говорит Чарли.
Снимает наконец панаму, куртку (сидим в кафе) – и перед нами будто другой человек. Указывает на черно-красную нашивку «Правого сектора» на левом рукаве кителя, которую ему подарил Сябро. Говорит, что там, на войне, нет ни правых, ни левых, а есть только две вещи: жизнь и смерть. А всякая «политика идет в жопу после первого выстрела».
На правом плече – нашивка с американским флагом. Объясняет, что после штурма Лозового поменялся флажками с другом-американцем, отдав тому бело-красно-белый.
«Он погиб две недели назад», – произносит спокойно и снимает барсетку, чтобы сфотографироваться. Говорит, что барсетка Атома (Василия Грудовика), которого тоже уже нет.
«Я продолжаю жить войной»
18 июля Чарли разорвал контракт с ВСУ и уволился из полка. На вопрос, почему так сделал, отвечает: не мог там оставаться.
«Была страшная депрессия. После смерти Вани Бреста, Атома, Сябро, Папика, после той операции для меня настал какой-то переломный момент. Я не мог быть там. Не мог оставаться, потому что не было моего командира, не было моих друзей. Просто не мог… Мне было трудно общаться, находить общий язык. Я сначала уехал в одно место, чтобы более-менее пособирать мозги. А потом понял, что не вижу больше смысла…» – рассказывает бывший воин полка Калиновского.
«Но говорил до этого, что хочешь вернуться», – замечаем.
«Хочу вернуться в сам процесс. На войну. Такой инстинкт… я продолжаю жить войной», – отвечает.
26 декабря («Да, сразу после Христа») Сергею исполнится 28 лет. Он скучает по Гродно («Его никакая Варшава не заменит»), по своей винтовке SCAR 5,56, из которой так «любил поливать» («Без автомата начинаю чувствовать себя… не человеком, или как это»), и по своим друзьям, которые «воюют сейчас в другой реальности». На эту скорбь налагаются последствия двух контузий:
«Понимаешь, насколько это серьезно – ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство. – Прим. ДМ]? Ты и на один процент не выкупаешь, что это такое. В голове такое творится! Это как включить самую нелюбимую песню и нонстоп ее крутить там. Ты засыпаешь и во сне ходишь в бой. Я сегодня Лозовое заново штурмовал. Мне ничего не интересно».
Говорит, что портится зрение, плохо слышит на левое ухо, спина травмирована.
«И серый шум в ушах. Мало чем могу похвастаться, короче. Ведь накрывает так, что не дай ты Боже», – признается беларус.
Но самое страшное, говорит, что, вернувшись, окажется со всем этим наедине:
«Ничего у меня нет, кроме себя. То есть серый мир, и я в нем. Вот я с тобой сижу и говорю, а все равно ты меня не понимаешь. И никто не понимает. Разве кого такого же контуженного встречу, то тогда нам и слова не понадобятся…»
«Каждый из нас должен получить реабилитацию»
Через какое-то время в Варшаве Сергею передали контакт специалистов по реабилитации. Но, говорит он, это отдельный случай. А таких, как он, много. В закрытой группе, где общаются между собой беларусы, вернувшиеся с войны в Украине, уже 55 человек. У всех похожие проблемы и тот же синдром.
«Я еще раз повторю: каждый парень, вернувшийся с войны, обязан получить реабилитацию, его должны признать ветераном. У него должны быть все льготы и выплаты, пенсия – прямо здесь и сейчас.
Кто-то возвращается без руки или ноги, кто-то сходит с ума, есть такие, это мои побратимы, я с ними вместе воевал. Это когда жена звонит и просит приехать, так как не знает, что с ним делать. Это реально серьезно», – говорит Сергей Богдан.
Говорит также о желании создать ветеранскую организацию, которая бы помогала бывшим воинам. Считает, что, если ничего не делать, может повториться история с 1990-х, когда ветераны-афганцы, почувствовав себя ненужными, находили рули и шли в бандиты. Продолжали воевать.
«Ты видел вообще смерть? Как наступает? Нет? Вот последний этот отблеск в глазах… это страшно. Не то слово… Но тебя так бьет адреналин, что тебе все равно. Все дело в адреналине. Становишься зависим от него. И уже ничего не приносит радость в жизни. Секс? Нет, не то. Целуешь девушку, а сам… могу целый день пролежать в постели. Я хочу туда. Я там», – признается Чарли.
Меняем тему и спрашиваем про собак. Голос собеседника становится теплее и тише. Чарли – кинолог, сама Собака по году рождения (1994). Первую овчарку подарил ему папа. Цезарь. Остался на родине, в Гродно. А в Украине работал с Вольфом, который сейчас с другим кинологом занимается разминированием на северной границе («Ищет как надо, хоть молодой еще, успел с ним немного поработать»). Тоскует по своим питомцам. Говорит, собака должна быть собакой, подчиняться человеку, потому что стадное животное:
«Как, в принципе, и человек». Война освобождает животные инстинкты в человеке.
«Есть люди, которые не могут там переступить через себя. Я – легко. Я думаю, что был, наверное, и рожден для войны. Просто знаю, что я там нужен. Не знаю, почему меня туда тянет… » – говорит Чарли.
«Бой не закончен»
Рассказывает, раньше был «спокойненьким парнем, который занимался своим делом – лупил нацистов в городе Гродно». Потом перестал, потому что «они исчезли». Занимался собаками, музыкой, даже экоактивизмом: «Не поверишь, убирал леса!» К государству всегда относился, мягко говоря, с подозрением. Как мог, боролся с режимом. Называет себя «антисистемщиком».
А тема войны всплывала (и влияла на Сергея) еще в детстве, ведь отец был ветераном военных действий а Афганистане. Чарли говорит, что теперь понимает, как тяжело было отцу. Раньше этого не понимал. А теперь попробовал на своей коже. Воспоминания об отце, ушедшем из этого мира в 2017-м, помогают Сергею бороться («Папа, когда видишь меня или слышишь, спасибо тебе!»).
«Я не мог представить себе, что у человека может быть такое из-за войны, из-за увиденного. Но это так. И я на 100% понимаю своего отца и стараюсь – прошу отметить это слово! – бороться с этими демонами. Но пока проигрываю всухую. Другое дело, что бой не закончен. Война продолжается», – делится Сергей.
Признается, что в этой нутряной войне, которую сейчас ведет, самое страшное – вопросы, которые мучают бесперебойно. Почему? Почему не умер? Почему не был вместе с теми, кто погиб? Почему… много вопросов. Адресует их не Богу. Исключительно себе. В Бога Сергей Богдан не верит. Разве что в судьбу:
«Как оно должно быть, так и будет. У каждого своя роль, которую надо в этой жизни сыграть. Вопрос только в том, хорошо ли ты ее отыграешь. Но что нас не убивает, то делает сильнее».
«Война сделала тебя сильнее?» – задаем вопрос. «Сначала растоптала меня и уничтожила, а потом сделала меня сильнее, да», – отвечает.
Чарли снимает майку и показывает татуировки, которые набил в Украине. Ту самую про «пятницу 13-го» и другие. Под одной из них подпись: «За лысину Бреста стреляю из-под куста. Ян Бармалей валит гусей». Рассуждает о политике, о том, что мирных переговоров с террористами не должно быть, а война закончится только тогда, когда «рухнет Москва». Признается, что верит только в одного политика – Лесю Рудник, которая «может стать президентом».
На пересечении Хмельной с Новым Святом прощаемся.
«Ты вообще рад, что уцелел?» – спрашивает моя коллега. «Нет… Я не помню себя до войны. В моей жизни есть только война. Не знаю, как объяснить…» – отвечает Чарли.
Обнимаемся на прощание. В этот момент его глаза внезапно становятся голубыми…
Вместо послесловия
Сергей Чарли Богдан рассказывал, что после Ночи поэтов в Музее свободной Беларуси в Варшаве 30 октября подошел к представителю Объединенного переходного кабинета Беларуси Павлу Латушко и спросил, возможно ли организовать в Польше хотя бы медицинскую помощь для бывших воинов полка имени Калиновского. Павел Латушко пообещал поднять этот вопрос «во время дипломатической встречи».
Мы связались с политиком.
«Я обещал, что обсужу это во время встречи в МИД Польши. Что и сделал. То есть обратился с соответствующим ходатайством через МИД к польским властям. Они будут рассматривать этот вопрос. Наверное, буду возвращаться к этому и спрошу об их позиции», – ответил Нам Павел Латушко.
Мы в свою очередь также в ближайшее время вернемся к вопросу реабилитации беларусских ветеранов войны В Украины.
Дмитрий Мирош /ММ belsat.eu
