Как работает «подземная железная дорога» Беларуси. Интервью с руководителем BYSOL Андреем Стрижаком
Беларусь напоминает сейчас поле боя, с которого иногда приходится спасать мирных граждан. Как работает белорусская «подземная железная дорога», и сколько людей покинули Беларусь по секретным маршрутам – разговариваем об этом с главой Фонда солидарности BySol Андреем Стрижаком.
– Андрей, так спасение, релокация или все же – эвакуация? Как точнее назвать то, чем занимается ваша команда?
– Если речь о дефинициях – то то, что мы делаем, – это ближе всего к военной эвакуации раненых солдат или летчиков, которые были сбиты на вражеской территории. Ведь это – стремительное оперативное извлечение человека с территории, на которой он в опасности, и перемещение его туда, где он будет в безопасности.
А «релокация» – термин для определения более спокойного переезда. Слово пришло к нам из IT-сектора, а там это, фактически, прыжок в другую страну с золотым парашютом. В нашем случае это выглядит гораздо более брутально, драматично и, к сожалению, достаточно рискованно.
Тенденция к ухудшению
– Если все же не о войне, то есть ли аналогии в истории?
– Да, велосипед мы здесь не изобретали. Самый, наверное, яркий и понятный пример из истории – это так называемая «подземная железная дорога», существовавшая между Югом и Севером США до гражданской войны, когда рабы разными маршрутами и способами уходили на север.
Но много такого было в истории. Это и люди, которые покидали Чехословакию и Польшу, или Восточный Берлин, например. Тогда также существовали структуры и организации, которые помогали им в этом.
– Можете сказать, сколько человек выезжают из Беларуси при помощи BySol?
– Это как раз тот вопрос, на который я не могу дать ответа. Скажу только: много людей.
– Но какая сейчас тенденция?
– Скажу так: тенденция к ухудшению. Мы начали работу в этом направлении в начале 2021 года. И где-то в апреле уже думали о том, что придется переводить ее в режим «standby» – режим ожидания наготове. Однако увидели, что с лета 2021-го количество людей, обращающихся за помощью в этом вопросе, стабильно высокое. И, к сожалению, это направление работы до сих пор очень активное.
«Хайпуем ли мы?.. Это не так»
– То есть в 2022 году работы меньше не стало?
– Да. И тут очень простой ответ, почему. Потому что белорусские силовики поняли, что на этих политических делах очень легко выращиваются звездочки на погонах, очень легко делается карьера. Поэтому они и впредь будут притеснять всех, кого только можно. Будут притеснять, пока будут находить людей – сторонников перемен. А когда и таких не будет – начнут жрать друг друга. Поэтому здесь, в принципе, перспектива достаточно понятная и, к сожалению, мрачная.
– Но складывается впечатление, что в 2022 году вы эвакуируете более публичных лиц. Взять последние примеры: Александр Богданов (Папа Бо), Максим Крук, Северин Квятковский, Павел Батуев…
– Нет, почему? Недавно я публиковал историю о вывозе Ирины Здота – медика из Лиды. Она до 2020 года спокойно себе жила и работала в медицинском учреждении, а когда пошла волна протестов, присоединилась к ним. Я бы не сказал, что она публичная личность… Мы также вывозили свидетеля задержания Дмитрия Усхопова, погибшего в новогоднюю ночь после задержания милиционерами…
Тут дело в том, что если человек публичный, он и говорит публично о том, что сделал – эвакуировался. Люди, которые не являются фигурами известными, очень часто просят нас не говорить о том, что мы им помогали. Некоторые просто не понимают всей важности этого процесса – ведь люди должны видеть, как оказывается помощь. А некоторые, например, боятся за родственников, которые остались в Беларуси. Разные бывают причины.
Но хайпуем ли мы и вывозим ли только известных? Это не так. Вывозим всех, кто к нам обращается, кто проходит верификацию, кто имеет возможность и смелость идти этим непростым путем.
Солидарность остается: в прошлом году собрали 1 миллион 200 тысяч евро
– Сколько волонтеров задействовано в одной операции? Сколько это требует сил, каких стоит денег?
– Все зависит от разных факторов. Каждый случай и каждое обращение рассматривается индивидуально. И в любом случае ты, как врач, сидишь и решаешь, какой метод применить. Ясно, что всегда это решение связано с риском и большой ответственностью.
В зависимости от того, насколько сложна конкретная ситуация, принимается решение о создании временной группы. Она может быть разных размеров, может состоять из разных специалистов и разных партнеров, скажем так. Поэтому очертить даже приблизительное количество людей, занимающихся конкретной эвакуацией, достаточно сложно. Это всегда пул специалистов, действующих по определенным наработкам, проверенным на практике.
И деньги не самое главное в этом процессе. Ведь это только один из ресурсов, который должен быть.
– Но если о деньгах, то волна финансовой поддержки и солидарности не спадает?
– Здесь надо сразу сказать спасибо всем, кто помогает, кто постоянно поддерживает сбор на эвакуацию и другие сборы на нашей площадке. Потому что наша главная возможность в этой финансовой части состоит из тех донатов, которые делают простые люди.
Например, в прошлом году, в год депрессии, можно сказать, когда стало понятно, что мы пошли на дальний трек и что скоро это все не закончится, мы сумели собрать более 1 миллиона 200 тысяч евро, которые были перечислены и потрачены на программы помощи репрессированным.
Поэтому если говорить о волне солидарности, то, безусловно, она осталась – и она очень сильная. Ясно, что это не тот уровень, как в августе 2020-го, но ведь и масштаб одновременных репрессий сейчас другой – такая ползучая ситуация, когда постоянно кого-то сажают, кого-то надо спасать, кому-то помогать. Стало почти рутиной…
«Если человек выбирает остаться – я уважаю его выбор»
– Поделитесь, пожалуйста, самой, на ваш взгляд, захватывающей историей эвакуации?
– Обязательно поделюсь, но после победы – в мемуарах. Ведь о самых ярких вещах, которые происходят, к сожалению, пока просто нельзя говорить, потому что это часть процедуры, момент механизма, это раскрывает, каким образом все происходит.
У меня много таких историй, которые потрясают, которые вынуждают снова поверить в людей, когда ты вдруг разочаровался в них, а бывает – наоборот: снова разочароваться. Но отчасти могу сказать, что история каждой эвакуации – это приключение, из которого можно делать кино.
– Упрекают ли вас тем, что вывозите из страны лучших? Или же вообще сталкиваетесь с негативом?
– Знаете, если у человека есть выбор, идти в тюрьму и проводить там время своей жизни, которого уже не вернешь, терять здоровье, а по освобождению иметь проблемы с ресоциализацией, или выехать из Беларуси и работать в ее пользу, – то это всегда выбор человека. Если человек выбирает остаться – со всеми рисками и возможными последствиями, – я уважаю его выбор, это его путь.
А если человек говорит, что я выеду, это не значит, что его там Стрижак или кто другой вывозит. Это значит, что человек принял такое решение. И я всегда уважаю решения людей. И там, где мы можем помочь, там помогаем.
– Куда обращаться, чтобы получить помощь в эвакуации из Беларуси?
– Можно писать частные сообщения на любой площадке нашего фонда, например, в фейсбуке или инстаграме. Можно писать на сайт, который доступен из Беларуси через VPN. Там есть форма обратной связи. Есть много точек входа. Не советую писать мне лично, так как много чего попадает в спам, а я его проверяю не ежедневно. Поэтому – обращайтесь на площадки и получайте помощь, если она вам нужна.
ЗК belsat.eu
