«Первое время было страшно таскать трупы». Что вспоминают о войне ее свидетели


Найти ветеранов для этого разговора было задачей непростой. И ветеранов, тех, кто действительно видел войну собственными глазами, почти не осталось. И самочувствие многих уже подводит. Отказывали нам и из-за «нагрузки» со стороны государственных СМИ, которые, по словам самих ветеранов, очень настойчиво просили выступить с заведомо заученными речами.

Мы задали одинаковые вопросы четырем свидетелям войны, все они жили тогда в разных местах. И их ответы – свидетельство, что война у каждого своя, особая. Но наших героев она объединила в одном: в боли и потерянных близких, в объеме пережитых бед.

Зинаида Майорова.
Фото: Белсат

ЗИНАИДА МАЙОРОВА, 96 ЛЕТ. В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ – 16 ЛЕТ. С 16 ЛЕТ РАБОТАЛА НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ СТАНЦИИ, ЖИЛА ПОД ОККУПАЦИЕЙ

9 мая 1941 Зинаиде исполнилось 16 лет, она жила со своей семьей возле железнодорожной станции, которая во время войны стала важным транспортным узлом. Именно на этой станции поезда и грузы распределяли на фронты.

«Вот 9 мая мне 16, а 22 июня началась война. Может молодая была, но особо я не переживала».

Всю войну Зинаида отработала на этой станции. В День Победы ей исполнилось 20 лет.

Фрида Идельчик.
Фото: Белсат

ФРИДА ИДЕЛЬЧИК, 101 ГОД, В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ – 21 ГОД. РАБОТАЛА МАШИНИСТКОЙ В ТЫЛУ, ПОПАЛА В НЕМЕЦКИЙ ПЛЕН, ЗА ЧТО БОЛЬШЕВИКИ ОСУДИЛИ ЕЕ НА 10 ЛЕТ ТЮРЬМЫ

Новость о начале войны 21-летняя Фрида застала дома. И, говорит, тоже не испугалась. Ее семья эвакуировалась, а она осталась.

«Вызвали и сказали, что началась война. Очень дикая и поспешная. И нужно, чтобы мы тоже поучаствовали. Конечно, кому как не нам? Мы комсомольцы, свободные люди. Кто как может, тот должен ехать на войну».

Александр Кажуро.
Фото: Белсат

АЛЕКСАНДР КАЖУРО, 96 ЛЕТ, В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ – 16 ЛЕТ. В 16 ЛЕТ УШЕЛ В ПАРТИЗАНЫ, ПОТОМ ПОПАЛ НА ФРОНТ

В начале войны Александр жил в деревне с маленьким братом и беременной матерью. Отец был в армии. Первое знакомство с войной произошло, когда на его глазах немцы расстреляли все руководство района.

«Мы с друзьями пошли посмотреть, насчитали 17 человек, все лежали неживые уже. Страшно нам, но нас подростков немцы тогда не тронули».

Алексей Бирюков.
Фото: Белсат

АЛЕКСЕЙ БИРЮКОВ, 96 ЛЕТ, В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ – 16 ЛЕТ. ЖИЛ В ОККУПАЦИИ, В 18 ЛЕТ ПОПАЛ НА ФРОНТ

Новость о начале войны не сильно взволновала жителей деревни, вспоминает Алексей. Все были уверены, что немцы придут в деревню не раньше зимы, но через несколько дней деревня была оккупирована.

«Никто не ожидал, что так быстро. Нас в школе так не учили, и отец мой, прошедший гражданскую войну, тоже не считал, что так быстро. И жена военнослужащего тоже говорила, что дойдут зимой. И мы не собирались эвакуироваться».

ЧТО ВЫ ЗАПОМНИЛИ В САМОМ НАЧАЛЕ ВОЙНЫ?

«Я поехала со своим командиром в его машине на линию фронта. И по дороге валялись трупы военных. Едем мы по улице, покойник лежит застреленный. Командир останавливает машину, выходит из машины и снимает с него кольца. Боже, я подумала: «Кто-то воюет, а кому-то еще кольца и обувь», – вспоминает Фрида Идельчик.

Александр Кажуро рассказывает, когда к деревне подходили немцы, местные жители начали растаскивать продукты из магазинов. «У Ильи все гребут, растаскивают. Я зашел и думаю, что мне взять. Папирос набрал. Я же не курил, но деду будет. Напихал. Смотрю, люди идут и несут соль. Так я думаю, соль надо. Сбрасываю рубашку нижнюю, рукава завязываю, насыпал соли и пошел».

Иллюстративный снимок. Репродукция событий Второй мировой войны.
Фото: Piotr Mecik / Forum

Не увидел немцев в своей оккупированной деревне Алексей Бирюков. Всем, говорит, приказывали полицаи – местные жители. Именно они начали отбирать у местных продукты и запугивать жителей.

«Мне родители запрещали выходить за ворота, я работал на огороде только. В деревне было 2 полка, и один остался жив, его потом судили. Ненавидели их. Я с ними боялся встречаться, они что хочешь могут сделать. Застрелят и отвечать не будут. Хорошего человека в полицаях не было, дрянь и пьянь, отбросы общества».

Зинаиде Майоровой самое начало войны запомнилось страшными бомбежками, в одной из которых погиб председатель станции. Для 16-летней девушки это стало и первой встречей со смертью.

«Он очень боялся бомбежек, его учили, что надо сразу же ложиться, а он от страха бежал. После той бомбежки его начали искать и нашли. Забитого осколком, я видела. Лица совсем не осталось».

ПОНИМАЛИ ЛИ ВЫ, ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА?

«Никакого представления не было, на эту тему никто не вел никаких разговоров. В 8 классе была у нас военная дисциплина, обучение стрельбе. Но война представлялась так, что мы разобьем врага на его земле. В классе висели портреты Буденного, Ворошилова, а внизу было написано: «Кто силен в воздухе, тот силен везде». Ну мы так и представляли это все. А на самом деле увидели, что все не так», – вспоминает Александр Бирюков, который на тот момент окончил 8 классов и собирался продолжать учиться дальше. Два года в оккупации были для него сложными и из-за того, что «жизнь остановилась»: нельзя было выходить из дома, нельзя было продолжать учиться. Вся работа только на своем подворье и в огороде, чтобы хоть как-то прокормиться.

Александр Кажуро.
Фото: Белсат

«Что такое война, конечно, понятно было. Что людей там убивают. А вот, что будет на нашей земле такая партизанка, никто знать не мог. И что столько лет будет длиться это все. Была мобилизация. Или езжай в Германию работать, или иди в полицию. Все население вывез в Германию. Чужие у него (Гитлера – прим. ред.) работали, а свои воевали», – говорит Александр. Большую часть войны он был партизаном под Молодечно.

«Война это горе. Горе такое необратимое, столько было ученых, образованных людей. Если бы они остались живы, была бы наша страна очень развитой. Но тогда, в 21 год, я даже не подозревала, что мне предстоит пережить», –вспоминает 101-летняя Фрида.

ЧТО БЫЛО САМЫМ СТРАШНЫМ?

Ответить на этот вопрос коротко не удается никому из наших собеседников. У всех истории о самом страшном разные, но иногда ужасно перекрещиваются.

«Мы, подростки, были отправлены немцами рубить лес. Лес рубим, а там была яма, в которой жгли убитых, мы как на ладони все видели. И жгли там евреев. Подгонят к яме, выстрелят, они попадают туда, бензином обольют и курят. Дым на нас, жуткий смрад. За день может и сто человек убивали», – вспоминает Александр Кажуро.

Фрида Идельчик рассказывает, что чтобы скрыть от немцев свою еврейскую внешность вынуждена была завязывать платок так, чтобы были видны только глаза. Но она все равно по дороге на фронт попала в плен и не думала, что выживет. На ее глазах расстреливали мужчин и раненых.

Фрида Идельчик.
Фото: Белсат

«Мы пришли на проходную, 10 или 15 женщин нас было. А там немецкий офицер с большими погонами, картавя, по-русски говорит нам: «Я не фашист, воевать с Советским Союзом я не могу». Но мы подотчетные Германии и обязаны подчиняться, а иначе убьют нас всех тоже. Но пользуясь своим дежурством, я всех женщин отпускаю. У нас в немецкой армии женщины не служат, они сидят дома, растят детей и ждут мужей с фронта. Так что я отпускаю вас на свободу». Меня спас немецкий офицер. А посадили свои же.

«Я добиралась на фронт сама, ведь когда армия попала в немецкое окружение, по радио было передано: «Товарищи солдаты и военные, мы находимся в окружении фашистской армии, кто может, выбирайтесь своими силами, наш транспорт разбит, машин не хватает, чтобы вас всех подобрать. Руководство погрузили, им предоставили вертолеты. А солдаты и подчиненные остались».

Жертвы Второй мировой войны.
Фото: FoKa / Forum

Фрида попала к немцам, была в плену, из которого спаслась, снова шла к «нашим», а когда дошла, вызвала подозрения.

«Они подумали: я еврейка, была в плену и выжила. Может, меня отпустили, потому что я предатель, шпионю для немцев? Мне дали 10 лет высылки на Дальний Север и 5 лет поражения в правах после этого. Только через 50 лет я была реабилитирована».

Алексей Бирюков.
Фото: Белсат

Страшным для 18-летнего Алексея Бирюкова стало попадание на фронт. Его призвали после совершеннолетия и с немецкой оккупации он попал сразу в армию, где стал сапером. В конце войны приходилось только разминировать немецкие мины.

«Взрывались и опытные саперы. Иногда нужно было ночью разминировать мину, зарытую в земле. В этот момент думаешь только о самом хорошем. О том, что все когда-то закончится».

Зинаида Майорова.
Фото: Белсат

«Работать под бомбежками, вот что страшно. Работать вообще было очень сложно, а как летят бомбы – они визжат как лошадь – тебя чуть не парализует», – вспоминает Зинаида Майорова.

«Первое время было страшно таскать трупы», – на фронте Александр собирал трупы и занимался их захоронением.

«А куда же ты денешься? Дали нам резиновые сапоги, варежки. Утром идешь подбирать трупы, дадут выпить водки по 100 грамм. Не напоить, а чтобы дезинфекция была, чтобы не заболели мы. Приехал однажды капитан, говорит, что мало собираем, пошел посмотреть. Ох и тошнило его, как кота. Что же, тепло было, а человек уже разложился. Соберешь, в ящик вкинешь только кости и кожу. Но привык, куда же ты денешься».

ВЫ ГОЛОДАЛИ?

Меньше всего проблем с продуктами было в начале войны. Семья Зинаиды Майоровой смогла убрать урожай и была обеспечена овощами.

«Мы и поросенка смогли сохранить, папа закопал мясо в снег. А вот кур и корову у нас немцы забрали».

Не голодал во время войны и Алексей Бирюков. В оккупацию помогал выживать свой огород, а на фронте солдат кормили.

«Никакого голода, даже очень хорошо питались. Хватало консервов мясных, кормили три раза в день».

Фриде и Александру пришлось сложнее.

Фрида голодала и по дороге, когда добиралась на фронт. «Ели орехи, несобранный урожай. А еще знаете, что такое жмыхи? Это отходы из конопли, овощей. Их промывали, варили, прессовали и этим кормили лошадей. Так мы собирали эти жмыхи. Отрезали по куску, варили, солили и ели».

Оборона Москвы в 1941 году, артиллерийская батарея в Парке Горького.
Фото: FoKa / Forum

«Работать под бомбежками – вот что страшно. Работать вообще было очень сложно, а как летят бомбы – они визжат как лошадь – тебя чуть не парализует», – вспоминает Зинаида Майорова.

Голод был и в лагере, где Фрида провела 4 года. «Голод люди по-разному переносят. Была у нас пожилая женщина, 50 лет, очень сложно голод переносила. Она ловила мышей, обрабатывала их и варила суп. И ела. И все это видели. Это такая вонь, на всю камеру. Из-за этого ее недолюбливали».

«Набрали конятины, она там завонялась, долго лежала. Несоленая. Кожу грызли и кость», – так провел больше недели Александр. Его и еще троих солдат оставили в лесу ранеными.

«Выкопали ямку, застелили ветками. Мы должны были ждать своих, есть было нечего». А в партизанах «кормились с людей».

«У людей у самих было нечего есть. Кто дает поесть, а кто и не дает. Не стеснялись и просили, чтобы дали поесть».

Иллюстративный снимок. Памятник военным Красной Армии.
Фото: PIOTR GUZIK / Forum

СКОЛЬКО ВЫ ПОТЕРЯЛИ БЛИЗКИХ?

«Брат погиб. Маминых два брата, папина двоюродная сестра… 7 человек из семьи», – подсчитывает Фрида.

У Алексея Бирюкова не вернулись с войны четверо родных. «Три двоюродных брата и муж моей тети».

«10 человек. Наших. Тетю и дядю сожгли в огне, живыми», – говорит Александр Кажуро.

«У моего будущего мужа погиб брат. А три брата на фронте было, и мать не выдержала и умерла во время войны. Мой брат тоже погиб. И еще один брат, летчиком был. И Леля, моя подруга, ей было только 19 лет», – так и называет точное количество потерянных на этой войне близких Зинаида Майорова.

Стихи
Свободные купаловцы к 9-му мая сняли фильм по повести Василя Быкова
2021.05.09 13:43

АД/МВ belsat.eu

Новостная лента