«Я не верю в суицид»: родители погибшего директора волковысского музея рассказали о сыне
18 августа 2020 года Беларусь всколыхнула новость: 29-летнего директора музея в Волковыске Константина Шишмакова, который отказался подписывать итоговый протокол на выборах из-за очевидных фальсификаций, нашли мертвым. В официальную версию, суицид, поверили не все. Прошло полгода с того трагического дня. Родители Константина до сих пор не смирились с гибелью сына и продолжают задаваться вопросом: «Почему?»
Светлана и Андрей Шишмаковы живут в Барановичах. Светлана работает специалистом в сфере продаж в частной фирме, Андрей – на пенсии по инвалидности после двух перенесенных инфарктов. Вместе с ними живет еще один сын, Илья.
«Костя с детства был любопытным и очень самостоятельным мальчиком. Он уже в два года наизусть знал сказки Чуковского, Пушкина. Постоянно ходил за мной с книгой и просил: «Мама, почитай», – вспоминает Светлана.
Константин занимался легкой атлетикой, а с 5 класса его захватила история. По телевизору он смотрел только исторические каналы и программы. Поэтому колебаний, куда поступать после школы, не было – только исторический факультет.
После окончания университета в Гродно парень вернулся в Барановичи, но работы там найти не смог. Поехал в Мостовский район работать в деревне, где познакомился со своей будущей женой Марией. Но вскоре его забрали в армию – служил в 38-й бригаде внутренних войск.
После армии Константин устроился на работу в Военно-исторический музей имени Багратиона в Волковыске. Сначала был там научным сотрудником.
«Костя был счастлив – он попал в свою стихию. Делал презентации, преданно работал. Он очень легко сходился с людьми, был разговорчив, эрудирован. Позже, когда директор музея ушла на пенсию, ему предложили занять эту должность. Даже не предложили, а поставили перед фактом, что его назначают директором», – рассказывает Светлана Шишмакова.
По словам Светланы, сын так же преданно начал работать на новой должности, много времени посвящал работе, но система оказалась сильнее. Когда началась эпидемия коронавируса, он получил выговор за то, что в музей ходит много людей. Когда людей стало меньше – получил выговор за невыполнение плана.
«Костя говорил, что вертикаль власти не дает развернуться, не дает проявить никакой инициативы: тебе приказали, и ты должен делать именно так, правильно это или не правильно. Ты не имеешь права иметь своего мнения, надо только выполнять приказы начальства», – вспоминает Светлана.
Константин хотел уволиться и искал другую работу, но это было не так просто.
«Политикой он особо не интересовался, но видел все недостатки власти. Я ему говорила: Костя, это система, они хотят подмять всех под себя. Поэтому, пока не нашел другой работы, надо перетерпеть», – говорит Светлана.
«Он не хотел участвовать в избирательном фарсе»
Когда началась избирательная кампания, Константин не хотел идти в избирательную комиссию. Но в приказном порядке его включили в ее состав. 9 августа, увидев фальсификации, он вместе с коллегой отказался подписать итоговый избирательный протокол.
«В этот день мы были дома, в Барановичах. Вечером в городе стали собираться протестующие, недалеко от них расположился отряд ОМОНа. Люди просто стояли и выкрикивали: «Милиция с народом», «Света – наш президент», никакой агрессии с их стороны не было. Но в какой-то момент начались задержания, мы услышали выстрелы», – вспоминает Светлана.
Около 23 часов ей пришла эсэмэска от Константина: «Я добрался домой, все нормально. В Волковыске бьют людей».
«Я позвонила ему. Он рассказал, что их избирательную комиссию развозили на автомобилях после закрытия участка. Но он вместе с коллегой сказал: мне стесняться нечего, моя совесть чиста, и ушел с участка пешком», – рассказывает Светлана.
Позже Константин рассказывал, что 9 августа, часов в 17-18, ему сказали ехать машиной за город. Ему вручили какие-то бюллетени и сказали отвезти в избирком. Когда он приехал на свой участок, увидел, что это «левые» бюллетени, и отказался их вбрасывать. А потом отказался подписывать итоговый протокол.
«Когда нужно было подписывать итоговый протокол, он отказался, а ему сказали: “Мальчик, ты уже все подписал”. Он очень переживал, был подавлен. Мы говорили ему: Костя, не огорчайся, ты все правильно сделал, мы гордимся тобой. Единственное, я волновалась, что будет дальше. Он говорил, что самое большее, что они могут сделать, это уволить его с работы», – вспоминает Светлана Шишмакова.
Константин рассказывал, что на их участке победила Светлана Тихановская, и он в этом фарсе принимать участия не хотел. После 9 августа он пошел в отпуск, который еще не догулял. В семье обсуждалось то, что происходило в стране, Константин выглядел спокойным, по крайней мере внешне.
«14 августа, когда объявили официальные результаты голосования, мы созвонились с сыном, у него не было никакого настроения. В тот день он вышел на работу после отпуска, и сразу стало видно, что что-то не то. Я спрашивала: Костюша, как у тебя дела? Он ответил: как у всей страны», – рассказывает Светлана.
По ее словам, сын где-то в интернете оставил критический комментарий. После этого ему позвонил начальник и сказал, что пока Константин работает в госучреждении, он не имеет права выражать свою точку зрения и обязан поддерживать политику государства. После этого звонка Константин написал заявление на увольнение и поехал домой. Но исчез.
«Маша его ждала и очень волновалась, ведь раньше он никогда так не задерживался. Я до последнего надеялась, что, может, он захотел успокоиться, захотел побыть один и привести мысли в порядок», – говорит Светлана.
«Я не могу себе простить»
Последний сигнал его телефона зафиксировали в Мостах, где живет свекровь Светланы. Родные поехали туда, решили проверить места, куда Константин обычно ходил на рыбалку. Но впустую. Мария связалась с Минскими «ангелами», поисковый отряд приехал на место. Сначала нашли тело другого мужчины, который пропал 9-10 августа, а потом нашли Костю.
«Следователь по просьбе мужа не показывал мне фотографий с места гибели кости. Насколько я поняла, рядом с ним стояло туристическое кресло, которое он возил с собой в автомобиле, ноги прикасались к земле. То есть стоило их только выпрямить, и Костя стоял бы. В Мостах говорили, что сын, когда его нашли, был полностью мокрый, хотя тогда было сухо», – вспоминает Светлана.
Следователь, когда закончилась проверка, настоятельно рекомендовал не открывать пакет с одеждой, в которой был Костя. Мол, сами понимаете, там все предписано, столько времени прошло. Но когда родные все же развернули пакет, одежду, брюки, белье – все было чистое.
«У сына нашли гематомы и царапины на теле, но в заключении говорится, что это не стало причиной смерти. Откуда они появились – вопрос даже не поднимался. Был след на руке, как будто кисть руки была привязана к щиколотке», – добавляет Константинов отец, Андрей Шишмаков.
Он говорит, что готов принять то, что это был суицид, никакого стыда за это не чувствует. Однако у него остались вопросы, он продолжает сомневаться.
«Кроме странной ситуации с одеждой сына, которая не могла в такой ситуации быть совершенно чистой, были непонятные вещи и с его телефоном. Он был под паролем, следователь в Волковыске несколько раз пытался подобрать пароль, но не удалось. Поэтому, чтобы полностью не заблокировать телефон, он сказал: пусть специалист займется. Телефон отправили в Минск, месяца два там его «ломали», в заключении экспертизы указано, что телефон был сброшен к заводским настройкам. Но на заводских настройках пароль не предусмотрен», – рассуждает Андрей Шишмаков.
Родители рассказывают, что после выборов сыну начали приходить какие-то эсэмэски, но он никому ничего не рассказывал, даже жене запретил брать его телефон.
«После того как Костя вышел на работу, у меня сразу появилась какая-то тревога. Я разговаривала с психологом, она говорит, что моей вины в этом нет. Но я не могу себе простить… когда я с ним тогда поговорила, у меня сердце екнуло, мне надо было к нему приехать. Я чувствовала, что у него неприятности. Но он ничего не говорил, оберегал меня», – говорит Светлана.
После Костиной смерти виновной хотели сделать его жену
Во время проверки дела Маша, жена Константина, почувствовала большое давление со стороны следователя и других людей. Мол, это якобы она довела мужа до суицида.
«Костя, когда служил в армии, никогда не жаловался. А после службы разговорился, что там была страшная, невыносимая дедовщина. Однако у него ни разу не было мысли сделать с собой что-то, искалечить себя. А тут даже если и была какая-то семейная ссора – и сразу суицид? Это невозможно. Они жили дружно, любили и уважали друг друга. У Маши первое образование – дошкольное образование, потом она заочно окончила специальность «семейный психолог”. Она могла найти подход к Косте. Я ни на секунду не поверю, что причина в ней”, – говорит Светлана.
После того как нашли Костю, многие выражали соболезнования, поддерживали родителей. На похороны приехали преподаватели из университета, где учился Костя, его сокурсники. Все впоминали его как хорошего, честного парня. Православная церковь отказала семье в отпевании. Мария – католичка, поэтому хоронили Костю по католическому обряду.
«Когда было 30 дней по сыну, люди от костела, где состоялась месса, пошли к музею – там на входе стоял Костин портрет. Люди возлагали цветы, вспоминали его. Под патронатом Кости, кроме прочего, были архитектурные памятники, церкви, костелы, поэтому он близко общался со священниками. В тот день к музею пришел один православный священник, и его арестовали за участие в несанкционированном митинге. Он говорил тогда, что пришел почтить память друга, а не на митинг», – рассказывает Светлана.
Руководство музея никаких соболезнований семье так и не выразило.
«Эти полгода… первое время я не жила»
«Я не верю в его суицид, и страшно мне от того, что он пережил. Чувствуешь бессилие от того, что и правды сейчас не узнаешь, по крайней мере на данный момент. Следователь говорит, за такое не убивают. Я видела, как избивают людей на площади в Барановичах, как стреляли в спину. Человек стоял с поднятыми руками, к нему подбежали пять человек, повалили на землю и начали бить берцами. Видела, как люди падали от светошумовых гранатов, контуженные. Видела, как силовики заставляли подростка с поднятыми руками становиться на колени и извиняться», – едва сдерживая эмоции, говорит Светлана.
До сей поры она не может смотреть на людей в форме – ноги подкашиваются. До этого года Светлана была аполитичным человеком. Думала, что от того, придет она на выборы или нет, ничего не изменится. Но на этот раз она решила пойти и проголосовать, как и многие знакомые.
«Мы устали так жить. Хочется, чтобы хоть дети пожили. Кто-то говорит, нам нужно быть с Западом, кто-то говорит, что с Россией. Мне кажется, нам нужно строить свое, самостоятельное государство, которое ни от кого не будет зависеть, где будут уважать людей, а не считать их скотом», – рассуждает Светлана.
Последние полгода были для нее очень тяжелые. Держаться помогают лекарства, но не всегда. За несколько дней до нашего разговора Светлана вернулась из больницы в Новинках, где провела под наблюдением врачей одиннадцать дней.
«Эти полгода… первое время я и не жила. Ходила, ела, спала, делала все на автомате. Было легче на работе, оставаться среди людей. Я очень благодарна своему руководству за понимание и поддержку. Но мне становилось все хуже, депрессия усиливалась, хотя я хожу к психотерапевту, пью антидепрессанты. На ровном месте могла случиться истерика, слезы, я не могла остановиться. Поэтому я согласилась лечь в больницу, чтобы быть под присмотром. Мне подобрали лекарства, без них невозможно держаться», – говорит Светлана.
«Внучка не знает, что папы больше нет»
Сейчас не реже раза в месяц она ездит в Волковыск. Сначала на кладбище к сыну, а после в гости к внучке Лере. Ей четыре года, и она все больше становится похожей на папу.
«Девочка прекрасная, умничка. Костя мечтал немного позже еще об одной дочке. Лерочка была для него звездочкой, он мог часами о ней разговаривать. Маша сдержанная, а Лера в папу – очень разговорчивая. Маша тоже переживает, на таблетках, очень похудела. На нее сильно повлияло то,что на нее давили, хотели сделать из нее виноватую», – рассказывает Светлана.
Девочка до сей поры не знает, что папы больше нет. Он уехал в командировку, на учебу. Когда разговаривает с бабушкой, все время что-то вспоминает о папе – как они играли, кормили рыбок, как он ей снится, как она по папе скучает.
«Я приняла его смерть, знаю, что сына мне никто не вернет, что это навсегда. Но внутри такая пустота… как будто вырвали часть меня. Не дает покоя мысль: за что? Потому что честный человек? Потому что не хотел лгать? Был для них непригоден, не сломался, не подстроился?» – голос Светланы становится совсем тихим.
Она листает фото сына на телефоне. С экрана смотрит молодой улыбчивый парень. Он выглядит счастливым. Таким он и останется в памяти родных.
Саша Правдина/MB, belsat.eu
