Назарбаев ушел. Почему протесты в Казахстане не прекращаются и почему их не подавили, как в Беларуси?
Толпы силовиков, светошумовые гранаты и резиновые пули – визуально казахские протесты очень похожи на белорусских в августе 2020 года. Но казахи добились, чтобы Назарбаев ушел в отставку, практически захватили крупнейший город и не похоже, чтобы собирались останавливаться.
Почему требование казахских протестов «Шал, кет!» («Дед, уходи!») было выполнено и что может быть дальше, «Белсату» пояснил специальный корреспондент российской «Новой газеты» Вячеслав Половинко, который 30 лет прожил в Казахстане, следит за нынешними казахскими протестами и следил за белорусскими в 2020 году.
Протесты в Казахстане были и раньше, но были «узкотематичными». Прежние протесты были «локализованы вокруг одной тематики», говорит Половинко. Например, в 2016 году протестовали против передачи в аренду земель иностранцам (прежде всего, китайцам), а в 2019 году был протест многодетных матерей. Эффект от тех протестов был «очень концентрированный в одной сфере». Теперь же протест против подорожания топлива быстро перерос в политический.
Ранее и власти Казахстана реагировали на протесты иначе. На протест многодетных матерей, например, власти отреагировали в тот же день. Нынешний протест начался 2 января. По мнению Половинко, власти не успели надлежаще отреагировать, так как (как бы глупо это не звучало) были на новогодних празднованиях. Один день не реагировали, другой день – протест пошел как снежный ком.
Риторика Токаева могла только больше возмутить протестующих. Половинко обращает внимание на слова президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева в Twitter: тон многим мог показаться оскорбительным, особенно людям на западе Казахстана, где и начались протесты. Люди поняли: зачем такая власть, которая так реагирует на такие простые просьбы?
Возможно, протестующие решили не останавливаться. Половинко имеет две гипотезы о том, почему сейчас, даже после отставки Нурсултана Назарбаева, протестующие в Алматы забаррикадировали центр, штурмуют правительственные здания в Алматы и захватили аэропорт. Или это какой-то по-особому спланированный бунт и хорошо подготовленные погромщики, или люди решили не останавливаться. Похоже, когда власти пошли на экономические уступки и даже частично на политические, по крайней мере у части протестующих появилось ощущение «сейчас мы дожмем, снесем режим».
Что с Назарбаевым, непонятно. Уход Назарбаева с поста председателя Совета безопасности и приход Токаева на эту должность – уступка протестующим, несмотря на риторику Токаева о «действовать жестко». Но он сам ушел, Токаев ли его сверг, принял ли на себя все риски на случай расстрелов демонстрантов, неизвестно.
Почему Алматы, но не Нур-Султан? Алматы – крупнейший город Казахстана, но уже 24 года как не столица. А в столице Нур-Султане (так город Астана называется с 2019 года) были разве что небольшие протесты вчера, а сегодня там немного шансов на организацию протестов из-за чрезвычайного положения. Половинко объясняет, что весь север Казахстана «если и реагирует, то позже остальных». Самые активные в смысле протестов люди живут на Западе, менее активные на юге (там Алматы), а наименее – на севере (где Нур-Султан). На севере преобладает русскоязычное население, которое более лояльно относится к властям. Да и Нур-Султан – не только политическая, но и деловая столица: люди там много раз просчитают риски перед тем, как выходить на протест, так как «приехали туда, чтобы зарабатывать деньги и хорошо жить» – а режим им это позволяет.
Режимы в Беларуси и Казахстане не так и похожи. Восточные режимы, говорит Половинко, действуют более хитро и «по-змеиному». Казахские власти не дают человеку достичь полного разочарования: что-то в стране улучшается, прожить как-то можно, хотя понятно, что в стране что-то не совсем хорошо. Оппозицию преследовали, но сажали на не такие и большие сроки – «по нынешним авторитарным временам, даже травоядные сроки». А когда Назарбаев формально ушел с Верховной должности, режим совсем перестал быть похожим на лукашенковский – больше похожим на российскую «тандемократию» времен президентства Дмитрия Медведева. И даже, в отличие от Владимира Путина в те времена, Назарбаев (возможно, из-за возраста) стал слабнуть и давать Токаеву собирать власть.
Казахский протест отличается от белорусского социальной структурой. В Казахстане ядро протеста во всех городах – исключительно рабочие из социальных низов. Нефтяники и газовики, присоединившиеся к протесту позже, получают больше обычных рабочих, но и они не богачи – средний рабочий класс. Такие люди «не станут переводить протест в мирное интеллигентное русло», считает Половинко. До какого-то предела человеческого достоинства они будут мирными и готовыми к переговорам, но как только встретятся с насилием, не станут «подставлять вторую щеку», а ответят ударом.
У белорусского протеста были лидеры, пусть даже «заочные», а у казахского – нет. Даже если Светлана Тихановская или Мария Колесникова не выходили на марши, все понимали, кто во главе протеста. В Казахстане проблема в том, говорит Половинко, что, «мягко запрессовав протест, вычистили всех, с кем можно было бы договариваться или на кого можно было бы давить». Протест вырос полностью «снизу», а те казахские оппозиционные лидеры, которые высказываются сейчас, присоединились к протесту позже и пытаются «перетянуть протест себе в капилку». Но протест, который вырос «снизу» и без лидера, гораздо опаснее. Как прекращать то, во что перерос протест в Алматы, непонятно.
Вариантов у Токаева немного. В Алматы можно попробовать ввести танки: протестующие там уже захватили БТРы – остается разве что применять танки и авиацию. А это «слишком даже для Токаева», считает Половинко. У протестующих психологическое преимущество. Договориться с теми, кто сейчас захватывает правительственные здания в Алматы, вряд ли получится. Выходит тупик, и предпосылок для мирного выхода из него немного.
АА/ММ belsat.eu
