«Нынешним властям ближе величие, связанное со страхом». Почему в России ликвидируют «Мемориал»
Гонения на правозащитников, уничтожение НПО, суды за распространение в социальных сетях и утаивание имен тех, кто выполнял преступные приказы власти. Знакомая сейчас для белорусов ситуация. Но то же происходит и в соседней России. «Совок» до сих пор крепко держит наши страны: это проявляется в отношении к советской истории и сталинским репрессиям, тотальном разрыве между властью и обществом и желании властей закрыть рот всем, кто имеет другое мнение.
Раскрывает правду о советском наследии в России Международное общество «Мемориал» и правозащитный центр «Мемориал». Сегодня российские власти хотят их ликвидировать. Почему они пошли на такой шаг? Что демонстрирует отношение государства к теме репрессий? Почему важно назвать имена тех, кто «просто выполнял приказ», и чем опасен отказ от работы с прошлым? Об этом мы поговорили с председателем правления Международного «Мемориала» Яном Рачинским.
Атака на «Мемориал»
Оба «Мемориала» – и общественная организация, и правозащитный центр – давно признаны в России «иностранными агентами». Теперь из-за этого статуса они оказались на грани закрытия: в Москве уже начались судебные процессы по ликвидации учреждений.
Правозащитный центр «Мемориал» – старейшая правозащитная организация в России. Генпрокуратура хочет ликвидировать его, пытаясь доказать, что составление центром списка политических узников содержит «признаки оправдания» террористов и экстремистов. Очевидно, власти раздражены деятельностью «Мемориала», особенно составлением списков политзаключенных и выявлением фамилий бывших палачей, которые могут оказаться родственниками современных чиновников или «чекистов».
На поддержку «Мемориала» и с призывом к властям России не ликвидировать эту организацию уже выступили в Совете Европы, известные европейские политики, послы государств Европейского Союза и другие.
«Власть стремится поставить государство превыше всего»
– Иски Московской прокуратуры против правозащитного центра и Генеральной прокуратуры против международного «Мемориала» юридически бессмысленны и ничтожны, – говорит в интервью «Белсату» Ян Рачинский. – Нарушения, которые они считают нарушениями, – это отсутствие маркировки на некоторых материалах в соцсетях: они были исправлены еще до суда. Мы давно говорили о противоправности закона об иностранных агентах. Это злоупотребление и правом, и властью. При этом прокуратура не выдвигает никаких содержательных претензий: они не опровергают ни информации, которую мы распространяем, ни наших действий. Претензии только к маркировке, якобы это может нанести кому-то вред. В то же время польза, которую приносят обе организации конкретным людям в конкретных делах, известна и не оспаривается.
Правозащитный центр обвиняют в том, что он публикует списки политических заключенных. Это московская прокуратура считает поддержкой экстремистской деятельности. Очевидно безумная интерпретация. Нормальный суд заинтересован в том, чтобы решения были верными. Обращение внимания на те или иные упущения в процессе правосудия – то, в чем должен быть заинтересован в первую очередь сам суд.
– В чем, по вашему мнению, причина этих нападок на «Мемориал» именно сейчас?
– У нас с рядом людей во власти разные представления о нашем прошлом, о том, как должно быть построено общество. Есть серьезные противоречия. Согласиться с трактовкой пакта Сталина с Гитлером как с триумфом советской дипломатии мы не сможем, это исключено. Такую трактовку даже коммунисты боялись выдвигать. Фундаментальное расхождение в том, что власти стремятся поставить государство превыше всего. В нашем представлении государство – это инструмент, который обслуживает граждан. А в представлении ряда высокопоставленных лиц граждане – это расходный материал для строительства великой державы. Это расхождение обозначилось достаточно давно, и почему именно сейчас они решили сделать такие судорожные шаги для нашей ликвидации, трудно сказать.
«Мемориал» не сводится к двум организациям, он с начала создавался как горизонтальная структура, поэтому, ликвидировав какую-то одну организацию, невозможно уничтожить одновременно и остальные. Даже если прокуратура займется уничтожением всех существующих организаций, власти никуда не денут проблемы. Мы занимаемся своей работой не из-за своей прихоти, а потому, что есть запрос общества. Эту работу так или иначе необходимо сделать, от этого никуда не уйти.
«Чтобы покончить с безнаказанностью преступников в погонах, круг должен быть разорван»
– Как в России, так и в Беларуси сложные отношения с исторической памятью. Что демонстрирует отношение властей к теме репрессий?
– На мой взгляд, это следствие представления о том, как должно быть устроено государство. В России говорить о репрессиях, жертвах не запрещается, и даже в известной степени государство поддерживает эту работу. Например, был поставлен памятник «Стена скорби» на проспекте Сахарова в Москве. Но когда речь заходит о том, что репрессии были следствием преступных действий тогдашней власти, что государство было преступным, то это уже не входит в российскую парадигму. Неслучайно попытки называть имена виновных сталкиваются с четким противодействием.
Из документов той эпохи утаиваются имена следователей и палачей. На мой взгляд, первоочередные главные преступники – именно следователи, которые фальсифицировали дела. Палачи – это исполнители, техническая функция. Прокуратура отказывается давать сведения о прокурорах, входивших в состав «троек», хотя прокуроры, которые заочно выносили смертные приговоры, не могли не понимать, что они совершают абсолютно противоправные действия.
– Зачем нужно назвать эти имена спустя столько лет?
– Гораздо важнее назвать эти преступления своими именами, расценивать их не как «превышение служебных полномочий», а все-таки как «преступления против человечности». Если о Катыни говорят как о превышении служебных полномочий, это просто издевательство. Нужно назвать это преступлениями и разобраться в причинах, почему это стало возможным. У нас названы жертвы преступлений, но не названы преступники. Имена виновных должны быть названы, чтобы было понятно, что исполнение преступных приказов не освобождает от ответственности. Это элементарно.
Но пока новое государство, Россия, будто скрывает имена преступников, которые действовали в рамках советской государственной политики. Это развязывает руки и создает ощущение безнаказанности сегодняшним преступникам в погонах либо без, тем, кто исполняет преступные приказы начальства. Чтобы покончить с этой безнаказанностью, круг должен быть разорван.
Картина памяти должна быть полной, без замалчивания, лакировки, мифологии. Демонизация тоже не нужна, но полная картина ужасающа сама по себе. Чтобы что-то изменить в стране, нужно осознать прошлое. Важно говорить о прошлом, чтобы выработать понимание, что не все средства хороши, что цель не существует вне средств ее достижения. Пока это не сделано, движение вперед невозможно.
«Неготовность к дискуссии с оппонентами означает слабость государственной позиции»
– Откуда у властей такая любовь к советскому прошлому?
– Это следствие сакральности государства. Государство не может быть неправым, государство должно быть величественным. Величие у нас понимается по-разному. Можно вспоминать Советский Союз, которого все боялись. К сожалению, нынешним руководителям ближе величие, связанное со страхом. Это глубоко ошибочный подход, но пока он существует, будет ставка на силовые методы и попытки консолидировать общество вокруг концепции «великой державы и враждебного окружения». И хотя первые лица не говорили ничего хвалебного о Сталине, но, когда они начинают героизировать этот период и отрицать очевидные преступления, фигура Сталина всплывает сама по себе. От этого никуда не денешься: если вы прославляете ту политику, вы одновременно все равно прославляете того, кто был руководителем в это время.
Репрессии – это следствие политики, во многом подобной той, которую реализуют сегодняшние российские власти. В возможности высказываться, политической конкуренции, точнее, ее имитации, отрыве властей от общества методы управления в сегодняшней России достаточно похожи на сталинские, не очень далеко мы отошли от советского времени. Тогда считалось: власти знают, что нужно делать, а дело общества – подчиняться и одобрять. Это главное, что восстанавливается сегодня, и так же оно не может закончиться чем-то хорошим.
Что касается репрессий, сегодня они носят характер постсталинских. После Сталина репрессии имели точечный характер. Боролись с людьми, у которых были реальные оппозиционные настроения. Главным заданием было запугать, с одной стороны, и прекратить организованную деятельность – с другой. Собственно, сейчас мы видим подобную картину. Появилась еще такая деталь, когда наказывают не реальных оппозиционеров, а людей, выхваченных случайно. То есть идет устрашение уже не оппозиционеров, а всех потенциально готовых к какому-то активному участию людей.
Общество, которое не контролирует власти, всегда рискует. На местах появились инициативные сотрудники силовых ведомств, которые фабрикуют дела. Например, массово фабрикуются дела за распространение в соцсетях. Ясно, что это никакой угрозы государству не представляет. Но это способ получить премию, а может быть, и звездочку на погоны. И эта «инициативность» может однажды выйти из-под контроля.
– Какая реакция была у России и за границей на то, что российские власти хотят ликвидировать «Мемориал»?
– Я знал, что нас поддержат, но не ожидал, что поддержка будет такой широкой. И не от всех я ожидал такой четкой поддержки. Для некоторых людей это сопряжено с определенным риском. Например, для тех, кто работает в государственных институтах. Это показывает, что попытка ликвидировать «Мемориал» бессмысленна, а если это и удастся, то проблема расчетов с прошлым останется. И ее надо решать.
– В Беларуси ликвидированы практически все правозащитные организации, но правозащитники продолжают свою работу. Что, если и российские власти пойдут таким путем – зачистки правозащитного поля России?
– Попытки двигаться в этом направлении уже есть: довольно много организаций вовлечены в реестр организаций, исполняющих обязанности иностранных агентов. Что это за функции, никто так и не объяснил. Можно запретить организации, но довольно трудно запретить людям заниматься тем, чего требует их совесть. Например, ликвидированы организации, занимающиеся контролем за выборами. Но наблюдатели все равно существуют, так или иначе наблюдение за выборами осуществляется, результаты анализируются. Вспомним советское время, когда просто за распространение информации люди получали реальные сроки. Но многих это не останавливало. Так что попытки есть, но им предречен провал. Эта работа будет продолжаться.
Закон об иностранных агентах изначально был создан для расправы над нежелательными организациями. Цель одна – избежать сущностной дискуссии, нацепить на оппонента ярлык и дальше ссылаться на него. Что наша пропаганда уже достаточно давно делает. Сейчас мы видим вторую стадию, когда это используют уже не просто для дискредитации организаций и отдельных людей, но и для ликвидации организаций. Власти расписываются в неготовности к дискуссии с оппонентами. Это означает колоссальную слабость государственной позиции, следующий этап – распад. Если такие процессы продолжатся, это может плохо закончиться для страны.
- Международное историко-просветительское, правозащитное и благотворительное общество «Мемориал» – авторитетная, известная в мире неправительственная организация, основной задачей которой изначально было исследовать политические репрессии в СССР. Сейчас это содружество десятков организаций в России, Германии, Казахстане, Италии, Чехии, Бельгии, Франции и Украине, которые ведут исследовательскую, правозащитную и просветительскую работу. Генпрокуратура России утверждает, что «Мемориал» систематически нарушал Закон об иностранных агентах, не ставя на свои материалы соответствующей маркировки, и требует его ликвидации.
СП/ДБ belsat.eu
