27 февраля 2022 года в Беларуси должны провести «референдум» об изменениях в Конституцию. В 1995, 1996 и 2004 годах уже были референдумы. Они на самом деле меняли политическую систему или были только «констатацией факта»?
Почему референдумов было три
Журналист Сергей Наумчик в 1990-96 годах был депутатом Верховного Совета, координатором парламентской оппозиции Белорусского народного фронта. Он собственными глазами видел, как Александр Лукашенко превратился из законно избранного президента в авторитарного правителя, который меняет законы под себя. В 2010-х Наумчик написал пять книг о 1991-95 годах.
Сергей Наумчик говорит «Белсату»: Лукашенко с первого дня стремился сломать демократическую систему и установить единоличный контроль, полностью подчинить себе все – «как в армии».
«Лукашенко пришел к власти в стране, где была сформирована, хотя и не полностью, парламентская система демократии, – рассказывает Наумчик. – Еще бы 5-6 лет парламентской республики – и демократия была бы необратимой. Поэтому БНФ и выступал против президентства».
Сломать это за один день, даже за один год, было нереально, уверен он. Отсюда – постепенные шаги: право президента распускать парламент (1995), укрепление президентской власти через изменение Конституции (1996) и снятие ограничения на количество президентских сроков (2004). Наумчик называет это «классической моделью установления диктатуры».
«Начинали с малого»: никто, отмечает он, не обратил внимание на то, как в сентябре 1994 года депутатов оппозиции БНФ лишили права на телеэфир. Первый референдум уже был «проведен через террористический акт» – избиение депутатов прямо в здании Верховного Совета. А закончилось все, говорит Наумчик, «фашизмом и государственным террором»:
«Лукашенко хотел продолжить именно свою власть, различные варианты вроде ротации Путин – Медведев – Путин его не устраивали, потому что по своей природе он не доверяет никому. Общество постепенно приучали к тому, что Лукашенко контролирует все большую сферу государственной жизни и у общества остается все меньше свободы. Если бы, скажем, он предложил снять ограничения не в 2004-м, а в 1995 году, его бы не поддержали, а через 9 лет люди уже были к этому готовы».
О значении каждого из трех референдумов «Белсат» побеседовал с Андреем Казакевичем – доктором политических наук и директором института «Политическая сфера».
Что изменил референдум-1995
Казалось бы, Лукашенко просил себе не такое и большое полномочие: всего лишь право распускать парламент в случаях грубых или систематических нарушений Конституции.
«Этот референдум позволил Александру Лукашенко продемонстрировать, что большинство – на его стороне, – объясняет Казакевич. – Моральное, политическое преимущество президента над парламентом стало очевидным. По крайней мере над Верховным Советом XII созыва: в конце 1995 года был избран новый состав парламента, и противостояние продолжилось».
Вместе с тем приняли замену национальных герба и флага на модифицированные советские и придание русскому языку статуса государственного вместе с белорусским. Также белорусов спросили, поддерживают ли они действия Лукашенко по экономической интеграции Беларуси и России – победил вариант «за».
Да главным результатом для Лукашенко, говорит Казакевич, было то, что Лукашенко мог консолидировать большинство, и большинство поддержало его повестку. Это позволило ему быть гораздо более уверенным в дальнейшей конфронтации с парламентом.
«Референдум дал карт-бланш на то, чтобы свернуть белорусизацию, – рассуждает политолог. – Скорее всего, она и так бы замедлилась при правлении Лукашенко. Но таким образом была возможность ее сразу свернуть – начать преследование оппонентов за использование национальной символики, «отменить» (маргинализировать использование) белорусский язык. Всегда можно было апеллировать, что вот, люди высказались, они эту символику и язык не любят. Формально БЧБ и Погоня, конечно, никогда не были запрещены, но отныне за использование так называемой незарегистрированной символики начали активно наказывать».
Был и внешнеполитический результат, добавляет он: Лукашенко показал зарубежью, что он пророссийский политик не только на словах, а реально готов остановить белорусизацию и курс на суверенитет, начать углубление интеграции с Россией.
Что изменил референдум-1996
Андрей Казакевич называет этот референдум «ключевым моментом в консолидации авторитарной власти»: на нем победил, хотя и с многочисленными зафиксированными нарушениями избирательного законодательства, вариант поправок в Конституцию, предложенных Лукашенко, которые придавали ему фактически неограниченные исполнительные и законодательные полномочия.
«До этого референдума парламент все же был самостоятельным источником власти, – вспоминает он. – депутаты были не так давно избраны, они также имели народный мандат, результаты выборов не оспаривались. Поэтому депутаты себя довольно уверенно чувствовали, инициировали даже процедуру импичмента против Лукашенко. Парламент имел реальную власть из-за того, что принимал законы, с которыми Лукашенко и весь государственный аппарат были вынуждены считаться».
Поправки 1996 года не просто нарушили принцип разделения власти, но позволили Лукашенко перестроить все политические институты: самостоятельно назначить новое правительство, распустить Верховный Совет и фактически назначить Палату представителей, отобрав 110 лояльных депутатов.
Согласно новой Конституции, президент получил возможность определять состав всей исполнительной власти (и лишь формально утверждать премьера в Палате представителей – уже после назначения), назначать судей и председателя Верховного Суда (формально утвердив в Совете Республики, который сам и назначил), половину судей и председателя Конституционного Суда (формально – только половину, а вторую половину назначал Совет Республики).
В конце концов, Конституция 1996 года давала возможность президенту издавать декреты и указы, которые имели больше юридической силы за законы: выходит, Лукашенко мог отменить любой закон, чем активно пользовался.
«Это дало возможность до выборов 2001 года спокойно консолидировать власть и постепенно уничтожить или сильно ослабить альтернативные политические центры и силы в Беларуси», – резюмирует Казакевич.
А там же в 1996 году еще были разные вопросы…
От Лукашенко – о переносе Дня Независимости на 3 июля (победил вариант «за»), о свободной продаже сельскохозяйственных земель («против») и отмене смертной казни («против»). От Верховного Совета – о выборности местных органов власти (против») и о обязательно гласном финансировании всех ветвей власти только из государственного бюджета (против»).
Казакевич говорит, вопросы от Лукашенко были предложены с популистской точки зрения: чтобы референдум был не только о расширении его персональной власти, но и о более широкой «неосоветской» повестке, обращении к своему электорату, имевшему ностальгию по СССР.
Что изменил референдум-2004
На этом референдуме был один вопрос, но из двух частей: позволяете ли Лукашенко баллотироваться на третий президентский срок и принимаете ли поправку в Конституцию, которая бы убрала ограничения на только два президентских срока для одного человека. А без этого могла бы быть «рокировка», как у Путина с Медведевым?
«На тот момент Лукашенко был настроен на то, чтобы управлять еще долго, – говорит Андрей Казакевич. – Сколько – неизвестно, горизонта он никогда точно не ставил. Но все было очевидно. У него была достаточно большая поддержка и в государственном аппарате, и среди населения, и со стороны Москвы.
Все альтернативные силы были значительно ослаблены, вытеснены из всех представительных органов, а потом организационно разрушены. Имел место и внутренний кризис, оппозиционные силы утратили влияние на принятие политических решений, поэтому не были притягательными для новых активистов, бизнеса, популярных людей. Фактически Лукашенко остался единственным центром власти, единственным политиком. Для него было логично продолжить это все на неопределенный срок».
Быть в тени, управлять через кого-то – это не в стиле Лукашенко, говорит политолог. Лукашенко не имеет необходимого политического опыта, никогда не был партийным функционером, не смог (до сих пор) создать партию власти. Не доверял лично никому, держал прямой личный контроль над всеми основными рычагами власти и не видел механизмов сохранить влияние после делегирования даже части полномочий.
«Быть авторитарным лидером гораздо проще, чем «серым кардиналом«, – замечает Казакевич. – В истории примеров личного авторитарного правления в десятки, сотни раз больше, чем случаев, когда политик ушел с формальных должностей, но сохранял неформальное влияние и контроль».
АА/ММ belsat.eu
