Министерство внутренних дел признало «экстремистским формированием» группы граждан, объединенных с помощью интернет-ресурсов «Белсата». Belsat.eu разбирался, что это значит, и как доступ к альтернативным источникам информации криминализировали в тоталитарных режимах прошлого.
Согласно МВД, «экстремистским формированием» сейчас считаются группы граждан, объединенные через сайт «Белсата», YouTube-каналы, аккаунты в Telegram, Instagram, Twitter, Facebook, VK и «Одноклассники».
«Невозможно признать экстремистами миллионы белорусов»
Алексей Диковицкий, вице-директор телеканала «Белсат», констатирует, что власти «ищут все возможные меры, чтобы зачистить информационное поле, впустую надеясь лишить белорусов свободной информации».
«Естественно, что невозможно признать экстремистами миллионы белорусов, которые смотрят нас или читают в социальных сетях. Это то же самое, что признать экстремистами весь народ, так как подавляющее большинство белорусов доверяет независимым медиа, в том числе и “Белсату”. Добавлю, что эти решения не остановят “Белсат”, мы будем продолжать работу», – заявил он.
Заместитель председателя БАЖ Борис Горецкий отметил, что это первый случай, когда СМИ в Беларуси признается «экстремистским формированием», поэтому пока сложно сказать, какие последствия будет иметь такое решение.
«Но очевидно, что делается это, во-первых, чтобы запугать людей быть подписанными на Telegram, заходить на сайт, делиться сообщениями. А, во-вторых, это развязывает руки силовикам в репрессиях против тех, кто сотрудничает с “Белсатом”. Ведь понятно, что “Белсат” – большой телеканал, здесь есть много журналистов, продюсеров, и просто людей, которые присылают информацию или делятся какими-то сведениями. Теперь гипотетически власти могут преследовать этих людей за участие в “экстремистском формировании”.
С другой стороны, в последнее время в Беларуси совершается абсолютный правовой беспредел, и людей и без этих нововведений каждый день за что-то привлекают к ответственности», – заявил Борис Горецкий.
Как арестовать миллион
Действительно, пока сложно сказать, как спецслужбы будут использовать это решение. Власти угрожают, что участников «экстремистских формирований» начнут преследовать по статье 361-1 УК РБ («Создание экстремистского формирования или участия в нем»). Но кого будут считать участником – до сих пор непонятно. Силовики делали на этот счет противоречивые заявления.
С одной стороны, представитель ГУБОПиК Вячеслав Орловский ранее отмечал, что людям, которые просто читают «экстремистские» каналы, бояться нечего. Якобы привлекать к уголовной ответственности будут только тех, кто участвует в популяризации такого ресурса (например, дает подобным каналам информацию, делает репосты и т.д.). С другой стороны, Орловский заявил, что подписка на такие ресурсы – «это уже элемент участия в популяризации», поэтому формально любой подписчик может стать участником уголовного преследования. Представитель ГУБОПиКа в этой связи заявил, что наилучшим решением будет отписаться от подобных каналов. Но в другом своем выступлении он сообщил, что отписка от канала не спасет, так как «повсюду остается электронный след». «Дойдем до каждого», – пригрозил Орловский.
Но обещание «дойти до каждого» выглядит нереалистично. Де-факто из решения МВД следует, что «экстремистскими формированиями» признана вообще вся аудитория «Белсата» во всех соцсетях и на всех платформах. То есть речь идет о сотнях и сотнях тысяч белорусов (только на YouTube-канал «БЕЛСАТ NEWS» подписаны 459 тысяч человек). К тому же, кроме «Белсата», «экстремистским формированием» признаны еще десять Telegram-каналов и чатов с сотнями тысяч подписчиков. Репрессировать столько людей в государстве с населением 9,4 миллиона человек просто невозможно.
«Нет возможности посадить за решетку такое количество людей, это невозможно ни физически, ни организационно, ни идеологически. Поэтому остается только пугать, чтобы люди отписывались от каналов, чтобы боялись общаться между собой. И уровень репрессий зависит не от того, что записано в законе, уровень репрессий зависит от того, насколько активно сопротивляются этому белорусы и как общество реагирует на это», – отмечал ранее в интервью «Белсату» Михал Кирилюк, ответственный за вопросы юстиции в НАУ и представитель по юридическим вопросам в Координационном совете.
Вероятно, что на самом деле речь идет о попытке властей установить полный контроль за медиапространством и мнениями граждан. Добиться этой цели спецслужбы хотят при помощи угрозы криминализации самого доступа к альтернативным источникам информации. Подобные цели ставили себе все тоталитарные режимы XX века. Однако даже им не удавалось полностью остановить распространение информации.
«Вражеские голоса» в СССР
В СССР независимые СМИ были вне закона с самого начала существования этого государства. Людей, у которых находили эмигрантскую периодику или другую запрещенную литературу (в том числе книги неугодных писателей и поэтов), преследовали в сталинское время по ст. 58 пункт 10 Уголовного кодекса – «антисоветская пропаганда или агитация».
Наличие «антисоветской» печатной продукции могло стать поводом для преследования и во времена позднего СССР. При этом человека могли судить за хранение книг, «антисоветский» характер которых был определен постфактум (в сегодняшней Беларуси такое тоже случается). Решение, что считать «антисоветской» литературой, вообще принималось произвольно и не учитывало аналогичных решений в рамках других дел. Например, известен случай, когда одесского библиотекаря судили за «распространение» «Реквиема» Анны Ахматовой, а эта же книжка, найденная во время обыска у московского астрофизика, у чекистов не вызывала вопросов.
После Второй мировой войны борьба со свободой слова в СССР осложнилась из-за того, что в западных странах начали вещать радиостанции на русском языке («Радио Свобода», «Голос Америки», Би-би-си, «Немецкая волна» и другие), а потом и на языках некоторых других народов СССР. Советские пропагандисты называли эти радиостанции «вражескими голосами».
Иностранные радиостанции глушили, поэтому ловить «вражеские голоса» в СССР было сложно. К тому же само прослушивание западных СМИ было запрещено. В материалах политически мотивированных уголовных дел того времени можно встретить такие формулировки: «слушала передачи, регулярно выражала недовольство низким уровнем жизни, говорила об отсутствии продуктов в магазинах» или «слушал и пересказывал передачи товарищам на службе» (советский аналог современного репоста в соцсетях).
Но, несмотря на это, достичь контроля за доступом к альтернативной информации не смогли даже в СССР – миллионы людей все равно слушали иностранные радиостанции. «Глушилки» не могли равномерно охватывать всю территорию страны: согласно документам Политбюро, вполне эффективной радиозащита была лишь на 30% территории СССР. Что касается уголовного преследования, то проконтролировать частную прослушку «вражеских голосов» было сложно, так как это сначала надо было как-то доказать. Естественно, советские граждане старались не слушать западные радиостанции вместе с теми людьми, кому не доверяли и кто мог на них донести, да в принципе не афишировали таких вещей. Для абсолютного большинства людей прослушивание «вражеских голосов» не имело никаких последствий.
Журналисты-подпольщики в ГДР
Аналогичные нормы, которые криминализировали сотрудничество со СМИ капиталистических стран и доступ к альтернативным источникам информации, существовали в других коммунистических странах Восточной Европы. Например, в ГДР действовал целый ряд уголовных статей, под которые при желании можно было подвести любые отношения с зарубежными СМИ. Попасть под преследование можно было за «антигосударственную пропаганду» и «злоупотребление СМИ для распространения буржуазной идеологии», хранение и передачу западных газет и журналов, передачу западным СМИ сведений о положении вещей в ГДР и «распространение клеветнических измышлений».
Естественно, в таких условиях граждане ГДР не имели возможности открыто сотрудничать с зарубежными изданиями. Но такие люди все равно находились. Самые известные подпольные журналисты ГДР – Арам Радомски и Зигги Шефке, которые в 1980-е неофициально сотрудничали с телевидением ФРГ. Они собирали информацию и делали снимки там, куда аккредитованные иностранные корреспонденты, которые были под непрерывным контролем «Штази», доступа просто не имели.
Звездным часом Шефке и Радомски стала работа на массовой демонстрации протеста в Лейпциге в октябре 1989 года. Эксклюзивные кадры демонстрации они сняли с башни Реформаторской церкви, куда их пустил пастор, сочувствовавший диссидентам. Кадры лейпцигских протестов облетели весь мир, они стали сильнейшим источником мотивации для революции в ГДР и мощным фактором дискредитации коммунистического режима.
Символично, что наши коллеги Екатерина Андреева и Дарья Чульцова в этом году получили Лейпцигскую премию за свободу медиа, которая была учреждена в Германии как раз в честь тех событий 1989 года.
Смотреть и слушать западное телевидение и радио в ГДР было запрещено, но, как и в случае СССР, полностью контролировать частный доступ к западным СМИ было невозможно. К тому же из-за близости демократических стран блокировать прием «вражеских голосов» было технически намного труднее, поэтому западные СМИ в ГДР имели гораздо больший охват аудитории.
В результате даже в условиях коммунистического тоталитаризма большинство населения имело доступ к альтернативным источникам информации. То же самое можно сказать и о других странах Восточной Европы. Согласно исследованиям «Радио Свобода», проведенным в 1986–1987 годах, альтернативными источниками информации регулярно пользовались 86% поляков, 79% жителей Чехословакии, 72% населения Венгрии, 82% румын и 39% болгар.
