Ломали кости, вытягивали зубы: бывшие пленные рассказывают о пытках сепаратистов
3 года и 5 месяцев киевлянка Виктория Пантюшенко ждет из плена своего мужа. Программист Богдан поехал сражаться по повестке, спустя полгода его танк подбили по дороге в Донецкий аэропорт, а весь экипаж захватили. Сейчас он находится в Макеевской колонии.
«В последний раз я мужа слышала в июне 2016 года. Им не дают выходить на связь. Передачи можно отправлять через Красный Крест, но редко, в лучшем случае раз на три месяца. С письмами так же – последнее, что я получила, за 7 февраля этого года», – рассказывает жена пленного Виктория Пантюшенко.
Увидеть мужа живым и вернуться к обычной жизни Виктория надеялась этой зимой, когда Киеву удалось обменять наибольшее число заложников. Но в последний момент, по неизвестным причинам, сепаратисты вычеркнули Богдана и его соратников из списков на обмен.
Последний масштабный обмен пленными между Украиной и непризнанными сепаратистскими республиками произошел 27 декабря прошлого года. Тогда домой вернулись 74 украинца. Но в плену продолжают пребывать более сотни людей. И около пяти сотен числятся пропавшими без вести.
Виталий Ковальчук из Винницы в плен сепаратистов попал в самом начале боевых действий на Донбассе, когда поехал в Славянск вместе с несколькими добровольцами. Вернулся по обмену через 45 дней – уже один.
«Там не просто пытали, там так истязали, что двое ребят умерли. Очень жестоко били, ломали кости, вытягивали зубы. Мне резали спину ножом, на голову надели мусорный пакет, завязали скотчем», – рассказывает Виталий Ковальчук.
В плену Виталий лично познакомился с Игорем Гиркиным, казаком Бабаем или ныне покойным террористом Моторолой. Пока Виталия пытали, по подвалам Словянска его искала мама, Галина Куприй. По возвращению домой мужчина узнал, что она исчезла. Какой-либо информации о местонахождении Галины Ивановны нет уже четыре года. Семья Виталия, у которого остались два брата и отец, обращалась и обращается во все возможные организации.
«Каждый раз мы приходим в СБУ и добиваемся, чтобы ее внесли в списки на обмен. На что они говорят: «Мы не можем этого сделать, так как не знаем, где она«. По сути, никто таких людей не ищет, ведь она не числится как пленная, она числится как пропавшая без вести. Единственная возможность ее найти – когда она сама придет в полицию или украинскую администрацию и скажет, чтобы ее забрали», – рассказывает Виталий Ковальчук.
Ситуация с пропавшими без вести усугубляется и сменой формата военных действий – 30 апреля Антитеррористическая операция завершилась, сейчас Украина проводит на Донбассе Операцию объединенных сил.
«Украина считает всех задержанных на территории ЛНР и ДНР заложниками. И пока была Антитеррористическая операция, это вписывалось в законодательство про антитеррористические действия, но сейчас там совершенно другая правовая квалификация. В этой системе координат совсем не ясно, кто у нас там», – говорит правозащитница Мария Томак.
Сейчас существует несколько законопроектов об определении статуса людей, попавших в плен. Но правозащитники считают эти документы не полными и готовят собственный документ, чтобы предложить его народным депутатам и добиваться его принятия. Но пока это процесс – в процессе, семьи пленных живут затянувшимся ожиданием.
Адэля Дубавец belsat.eu
