Зоська Верас – жизнь по законам вестерна


Зоська Верас

Сегодня 115 лет со дня рождения Зоськи Верас (Людвики Сивицкой).

Она издавала в Вильнюсе первый в Беларуси журнал для самых маленьких читателей «Заранка», составила «Ботанический словарь», организовала общество «Пчела» и выпускала популярный журнал «Белорусская борть». Благодаря ее воспоминаниям была восстановлена усадьба в Ракутевщине, где любил отдыхать Максим Богданович, прожила почти сто лет и вырастила в своем огороде уникальное для Беларуси пробковое дерево.

Всю жизнь ей не хватало возле себя сильных, надежных мужчин.

Когда в советском прокате показали знаменитый вестерн «Великолепная семерка», она несколько раз его пересматривала. Фильм о настоящей дружбе, романтическом бескорыстии, отчаянной смелости, умении объединиться перед опасностью – как это было близко самой Зоське Верас! Она и сама напоминала героиню вестерна – сильную, несокрушимую, решительную. В детстве ехала с матерью на бричке, и лошади неожиданно понесли. В последнюю минуту перед крутым берегом остановить их смогла именно подросток Людвика.

Ее слушали и своенравные животные, и не менее своенравные люди. Когда однажды к ее другу начали цепляться два пьяных солдата, одного сурового взгляда девочки было достаточно, чтобы они отстали.

Всю жизнь не ее защищали мужчины, а она их спасала, помогала, опекала. Освобождала из тюрьмы своего первого мужа Фабиана Шантыря. Вдохновляла неуверенного Флориана Ждановича создать в Минске театральную труппу. Материально поддерживала заключенного поэта Михаила Машару и издала за свои деньги его первый сборник. Заботилась о больном Максиме Богдановиче. Способствовало творческому становлению Сергея Новик-Пеюна, когда печатала его произведения в «Заранцы». Учила Владислава Голубка не писать пошлых (как ей казалось) комедий.

Белорусским деятелям везло иметь возле себя такую необычную Зоську Верас. А она? Мечта видеть вокруг себя мужчин, не уступающих своей твердостью и уверенностью героям «Великолепной семерки», мечтой и осталась.

Посмеивалась над З. Бядулей, который свои произведения бесконечно переделывал (она же писала без черновиков) и боялся приходить на вечеринки, чтобы не услышать чего-нибудь антисемитского.

Оберегала своего второго мужа от богемного влияния Франтишка Алехновича. Удивлялась жизненной неопытности Макара Кравцова. Не понимала, почему Ядвигин Ш., у которого было врачебное образование, не хотел лечить беженцев во время Первой мировой войны.

В общем, уставала от их бездействия: «Сидели, говорили, дискутировали и – толклись на месте (….) в Минске даже Купалье не праздновали /…/ Как-то пошли в лес – Голубок, Ядвигин Ш., Фальский, Бядуля, я. Посидели часок, помолчали и – вернулись».

Мужчина (едва ли не единственный), которым она восхищалась, был Фабиан Шантырь – резкий, бескомпромиссный поэт и политик, расстрелянный большевиками. Ее поражала его смелость и необычная энергия. Поэтому не удивительно, что именно он стал ее первым мужем, именно от него родила ребенка.

Для Зоськи Верас тоже было загадкой, почему белорусские мужчины не могут возвыситься над своими слабостями, эмоциональными разбросанностями, они не хотят забыть о своем постоянном желании, чтобы их жалели и чесали за ушком. Поэтому не удивительно, что ее любимые эпизоды в «Прекрасной семерке» были те, когда ковбои (самостоятельно!) начинали избавляться от своих недостатков. Самый жадный приходил на помощь друзьям и соглашался защищать крестьян от бандитов без денег, пугливый – забывал о страхе и один мог убить около десяти подонков.

Гальяш Левчик, Зоська Верас, Ромуальд Земкевич

Она много чего требовала от белорусских мужчин – прежде всего оставаться мужчинами. А потому они ее уважали, ценили, использовали, но… не любили. И когда в 1917 г. Зоська Верас тяжело заболела –  никто не пришел ее проведать: «… потеряла веру в людей. Те, кто так красиво говорил, писал /…/ какими должны быть отношения между нами, белорусами ( «все для человека», «все, как одна семья»), показали явно, что их слова не имеют ничего общего с поступками. В течение некоторого времени моей болезнью никто не поинтересовался, что со мной. Только в конце, как уже начала вставать, появился Голубок». После смерти в 1948 г. ее мужа Антона Войтика: «… осталась абсолютно одна …. никто не зашел /…/, единственный раз появился художник П. Сергиевич. Увидел, что жива, на том и закончилось».

Фабиан Шантырь

У Леонида Дранько-Майсюка главная героиня поэмы «Городчанка» готова была недостойного ее, неблагодарного мужчину «рубануть тяжелым топором». Зоська Верас выбрала другое.

Всю свою энергию она отдала пчелам и растениям. О ее журнале «Белорусский борть» восторженно писали в Варшаве, пчеловодческое общество «Пчела» организовывало уникальные мастер-классы, которых ждали с нетерпением. Ее сад называли настоящим ботаническим раем.

К ней много приходило историков, художников, исследователей. Просили поделиться воспоминаниями, уникальными письмами и рукописями. С благородным гостеприимством она принимала гостей, терпеливо отвечала на вопросы, прекрасно понимая, что и здесь ее в основном всего лишь используют.

Зоська Верас в сценическом костюме, 1913 г.

Жизнь Зоськи Верас развивалась по законам вестерна. В классических лентах этого жанра главный герой, постаревший ковбой, который потерял эмоциональную связь с детьми, не может примириться с современным ему раздражающим миром, неожиданно находит поклонника и помощника в лице захваченного романтического юноши, который становится ему настоящим другом.

Похоже было и с ней. В конце жизни (когда совсем потеряла слух) писала: «… я одинокая, ведь глухая /…/ в дом … говорят между собой /…/ я ничего не понимаю и чувствую себя каким-то дураком… Единственное, с кем себя хорошо чувствую, так это со своим внуком Славкой, которого как-то интуитивно понимаю. Слов не слышу, а – понимаю».

Смотрите также:

Василий Дранько-Майсюк, belsat.eu

Новостная лента