Юрий Рубцов: «Если ещё раз посадят – жена ждать не будет»


54-х летний гомельчанин Юрий Рубцов был осужден на полтора года исправительной колонии открытого типа за оскорбление судьи. Во время отбытия наказания Рубцов отказывался от работы из-за низкой её оплаты, требуя обеспечить его зарплатой в 600 долларов, которая являлась официально средней по стране. Вследствие этого получил новое уголовное дело, и в мае текущего года был приговорён к двум годам колонии общего режима.

В интервью журналисту belsat.eu Евгению Балинскому бывший политзаключённый делится переживаниями о будущем своей семьи, а также рассказывает, как в 53 года умудрился стать политзаключённым, всю жизнь до этого проработав водителем.

Концлагерь в центре Европы: то ли на воле, то ли в тюрьме

– Поделитесь, пожалуйста, своими эмоциями.
– Сильных эмоций нет от этого освобождения – не было принято решение о моей невиновности, хотя никакой моей вины ни в чём нет. Конечно, я рад встрече с семьёй, общению с внуками, женой, с сыном, что могу ходить по улице, но по-прежнему я ощущаю себя так, будто я в тюрьме.

– Почему?
– По-прежнему, Беларусь – практически как единый концлагерь. Сегодня мне сын сказал, что у него появились проблемы на работе из-за меня – ему ограничили деятельность, прямо сказав, что из-за отца. Сказали ему, мол, нам звонили из КГБ, и дали такой наказ, чтобы немножко деятельность моего сына ограничить. Давление продолжается, и не только на меня. И радоваться тут особенно нечему.

[vc_single_image image=”368213″ img_size=”large”]

Помилование или заключение?

– Вы говорили, что крайне недовольны тем, что Вас именно помиловали – Вы бы предпочли остаться в заключении?

– Очень тяжёлый и неоднозначный вопрос. Конечно, в заключении тоже не хочется быть, это понятно. Сказать, что я хотел бы остаться в заключении я не могу. Но очень жаль, конечно, что меня не оправдали.

– Вы планируете как-то действовать в направлении Вашей реабилитации?

– Я буду подавать в суды и стараться доказать, что те, кто вынес мне этот приговор, сами являются преступниками. Они нарушили не одну, а целый ряд статей уголовно-процессуального кодекса. Основное нарушение заключается в том, что приговор был основан на предположениях, а не на фактах, что запрещено. Я не отказывался от работы, а меня ещё и за это наказали.

– Какого результата Вы ждёте от этой борьбы за оправдание?

– Не знаю, пойдёт ли власть на уступки. Все политзаключённые стоят на учёте, и это означает только то – нас в любой момент можно «организовать» нам административное правонарушение – получат два милиционера поручения сверху, и скажут, что я ругался матом на улице, вот и будет правонарушение. Три таких нарушения – могут и обратно за решётку упечь. И для них это очень легко сделать.

[vc_single_image image=”368214″ img_size=”large”]

Слуги народа или хозяева жизни?

– Вы сегодня были в милиции – как там Вас принимали?
– Чтобы встать на учёт нужно собрать ряд подписей, в том числе, из уголовного розыска. Пришёл я туда, встретили меня там не очень вежливо – разговор сотрудника начался с мата в мой адрес. Они привыкли так общаться с людьми. Ни в колониях, ни в СИЗО нормальным языком с заключёнными не общаются – мат, крик, тыканье. Для них это нормальная практика. Вот и этот сотрудник «угро» не посмотрел даже, сколько мне лет, сразу начал матом, мол, заходи быстрее, да ты, да то, да сё. Он на службе, он чиновник, а кто я?

– Как думаете, зачем вас всех освободили единовременно?
– У меня нет ответа. Может быть власти нужно международное признание выборов. Чтобы международные наблюдатели приехали в Беларуси, наблюдали за выборами. Но я призываю этого не делать – зачем смотреть на этот спектакль под названием «выборы». Какие могут быть выборы, когда на ТВ оппозицию не увидишь? Какой смысл в этом участвовать?

– Что Вы думаете о том, что ЕС рассматривает возможность снять санкции с Беларуси в связи с освобождением политзаключённых?
– Думаю, это формальность. Ведь в ЕС нет такого, чтобы правитель указывал предпринимателю или бизнесмену открыть какое-то предприятие в Беларуси, и запретить не может – предпринимать сам решает, можно это делать или нет. Бизнесмены – умные люди, которые не пойдут в страну, где не соблюдают законы. Более того, на Западе должны подумать, на что реально будут освоены возможные кредиты: на улучшение жизни граждан страны или на растяжение агонии нашей власти? Прежде, чем давать эти кредиты, они должны об этом подумать.

«Под старость дошло, что власть ведет себя не по-человечески»

– В 52 года Вы встречали Новый год на Майдане в Киеве, затем стали «светиться» в своих майках – почему вдруг под старость лет Вы решили так действовать?
– Я всю жизнь работал водителем, и у меня была масса таких случаев, когда я чётко видел, что я, допустим, делал что-то по закону, а от меня требуют делать не по закону. У меня возникало много споров, не всегда угождал начальникам – например, когда начальство говорило откровенные глупости. Чёткую характеристику мне дали на суде: «трудолюбив, но плохо отзывается о политике и экономике страны». Вот это всё. Когда ввели эти трудовые контракты, я понял, что посредством ТВ и радио весь народ был обманут – под угрозой увольнения нас заставляют подписывать эти рабские договора. Но это мало кто сознаёт. И только под старость до меня дошло, что власть ведёт себя не по-человечески. Говорят одно – делают иное. Экономику ориентировали на Россию, и всё.

[vc_single_image image=”368215″ img_size=”large”]

– Как Ваша семья реагирует на то, что глава семейства, проработав всю жизнь водителем, вдруг стал политзаключённым?
– Сын мной гордится. Старшему внуку тоже объяснили, что я не преступник. Буквально несколько минут тому назад моя жена мне сказал, мол, если тебя ещё раз посадят, я тебя ждать не буду И я её понимаю. Я не имею права оставлять её без счастья. Кстати, вот это то, чем и играет власть – им на руку разлады в таких семьях, они давят на моего сына, которому я уже получаюсь как помеха. Сейчас я не могу нигде устроиться на работу, но жить-то мне нужно? На одну пенсию жены не проживёшь. А нужно и внукам что-то купить, и сводить куда-то их, я же дед. Пока я не знаю, что я буду делать дальше.

– В январе минувшего года, когда Вас уволили за ношение Ваших маек с надписями «Лукашенко, уходи!», Вы сказали, что найдёте новую работу и будете ходить на неё в своих майках. Можете сейчас сказать то же самое?
– Меня уже не то что в майке, а уже чисто по лицу узнают, и не берут на работу. Мне уже даже майки для этого не нужны. Да и маек этих мне до сих пор не вернули – забрали и не отдали.

Новостная лента