Страх без ненависти в Гюмри


Как живет второй по величине армянский город после убийства местной семьи российским солдатом – в репортаже корреспондента Belsat.eu Дениса Дзюбы.

12 января в североармянском Гюмри была убита семья Аветисянов – шесть человек. Седьмая – младенец – попала в тяжелом состоянии в реанимацию. В убийстве уже признался Валерий Пермяков, солдат российской базы, что здесь дислоцируется. После похорон 15 января в Гюмри прошли массовые выступления жителей и столкновения с полицией. Гюмрийцы требуют выдачи преступника армянскому правосудию – Пермяков находится на территории военной базы.

В самолете сижу между Асей, которая после развала СССР бросила преподавать фортепиано, переехала в Москву и открыла свое кафе, и Гамлетом, что занимается конфетным бизнесом в армянской столице. Она – в курсе последних событий, он – про убийства слышал, хотя в командировке не следил за новостями. Оба в шоке, но не видят в российских базах ничего плохого или хорошего: «Мы – маленькая страна, иметь такого опекуна – наша судьба».

Чьи базы, натовские или российские, будут здесь стоять – нам все равно. Главное, чтобы кто-то гарантировал нашу безопасность, – говорят мне продавцы на гюмрийском рнке, единственном месте, которое работает ранним субботним утром. 102-ая российская база стоит хдесь по международным договоренностям 1992 и 1995 годов. Во время визита Дмитрия Медведева в Армению в 2010 году срок ее нахождения здесь продлили до 2049 года.

Открываются газетные киоски, подхожу посмотреть на первые полосы. Все по-армянски, и я спрашиваю продавца о чем сегодня пишут.

-У нас все нормально.

– Скажите, пожалуйста…

– Нет никаких международных конфликтов, все спокойно.

– А требования выдать убийцу?

– Поймали скотину. Теперь все в порядке.

– А люди, которые вышли…

– Вышли и вышли, но сейчас все тихо.

Десятки жителей Гюмри, с которыми я разговариваю, говорят, что всегда видели в российском солдате защитника, и все как один просят не мешать это убийство с политикой. У этого урода нет национальности, – рефреном слышу на каждом шагу.

Прохожу рядом с группой молодых парней на площади перед Драматическим театром Гюмри. Ты русский? – спрашивает один из них. Нет, я из… – не успеваю закончить. Мы очень любим русских! – начинают хором, – нет у нас никакой вражды не будет. Потом указывают на мою камеру: «Мы знаем зачем ты приехал!»

Говорю своим респондентам, что приехал из страны, люди которой обеспокоены произошедшим, потому что тоже рядом есть российские базы. Гюмрийцы отвечают, что дело не в россиянах, а конкретно в Валерии Пермякове, которого называют зверем.

Гамлет, который работает на рынке, считает, что семья стала жертвой, потому что наверняка была свидетелем чего-то. Удивляет только то, зачем убили маленьких детей: двухлетний ребенок не мог бы свидетельствовать против кого-либо, не говоря о шестимесячном.

То, что убийца и жертв были знакомы, считает также и прохожий Рубен: «Они могли познакомиться не здесь, а когда-нибудь раньше». Спрашиваю, как он отреагирует, если Россия будет придерживаться собственной Конституции и осудит Пермякова на своей территории. «Этому небывать, потому что преступление совершили здесь. Мы этого так не оставим – у нас тоже есть свои законы, и мы – независимая страна».

Валерий Пермяков, призванный на службу из Читинской области, уже признался в убийстве семьи Аветисянов. Армянский адвокат, которая должна была защищать солдата, не выдержала после первого допроса и его рассказа как он колол детей штыком. Теперь Пермяков находится на гауптвахте 102-ой базы.

Его личность будоражит сознание гюмрийцев. На рынке и в кафе со мной делятся слухами, что Пермяков просился служить именно в Гюмри. Солдата считают завербованным турецкими спецслужбами, а убийство рассматривают как задание.

Некоторые читали в интернете о психических отклонениях Пермякова, но продавец хлеба Роберт не верит версии о «невменяемости» обвиняемого: «Кто возьмет психа в армию и тем более доверит ему оружие?» На вопрос о каких-либо других проблемах с базой вспоминает случай 1999 года, когда двое солдат ворвались на местный рынок и открыли огонь по людям. Тогда погибло пять человек. Армяне проглотили это, списав все на алкоголь: солдаты были под хмельком. Кто-то говорит, что так они мстили армянам за дедовщину. Ранее на базе было больше армян, и армянские дембеля издевались над россиянами – вот те и не выдержали.

О некорректном поведении армян в отношении российских солдат говорит и мой собеседник Арман. Мужчина двенадцать лет тому служил в российской армии, в Армавирском отряде: «Многим моим соотечественникам не хватает воспитания».

«Виноватых в убийстве на гюмрийском рынке судили здесь, – вспоминают мужчины на улице», – но потом выслали в Россию.

Вагэн, прохожий, которого я зацепил на улице, не помнит того случая: «Мы много лет живем рядом с этой базой, и никаких конфликтов у нас никогда не было. Теперь нас волнует только объективное расследование и гарантия того, что подонок понесет наказание здесь. Также я не очень верю, что он сделал это сам. Скорее всего ему помогли. Подозрительно выглядит то, что все были убиты в своих кроватях. После первого встрела они бы проснулись».

«Россияне помогают охранять 280 км нашей границы с Турцией потому, что мы самине справились бы: большая диспропорция сил. Турков – семьдесят миллионов, нас – три. Без российской защиты нас уничтожили бы за один день, – говорит президент негосударственной организации «Вместе» Левон Мгламян, – мы в окружении мусульманских стран, нам необходим опекун. Будет ли это Россия, Америка или Китай – нам неважно. Лично я был бы доволен, чтобы здесь стационировал французский Иностранный легион или американцы: их зарплаты в десять раз больше, чем зарплаты российских контрактников, и они бы выходили в город, оставляя эти деньги в наших магазинах и ресторанах.

Финансовый аспект российской базы – щекотливая тема: Россия не платит Армении ни копейки за свое нахождение на ее земле. Более того, – замечает Левон, – армянская сторона получает от россиян за свой счет, оплачивая их коммунальные. Мы – носители рабской психологии. Китайцы, например, готовы платить миллион за свою базу здесь.

Мой следующий собеседник, местная психолог Сатеник, причины выхода тысячи людей к российскому консульству 15 января видит в желании людей узнать настоящие мотивы преступления и осуждения преступника здесь, в Армении: «Все они хотели бы добиться правосудия, чтобы не бояться жить в городе».

Страх, по мнению некоторых, уже охватил Гюмри: некоторые говорят, что на улицах стало значительно меньше людей, а ворота во двор теперь плотно закрывают на ночь, чего никогда раньше не было. Гюмри, в отличие от Еревана – открытый город, – говорят местные жители.

Людей, действительно, немного, но когда я подхожу посмотреть на воскресную службу в церковь Пресвятой Богородицы, где несколько дней тому отпевали убитых, там, кажется, собрался весь город. Я закрываю глаза, чтобы послушать орган, и чувствую вибрацию телефона Левона.

Он радостный ждет меня снаружи: у его друга сегодня рождается сын — жену только что забрали в роддом. Ты увидишь в Гюмри не только смерть, но и новую жизнь, — выглядит довольным мой знакомый.

В районном роддоме все продублировано не на русский, а на английский язык: его построили австралийцы после спитакского землетрясения 1988 года. Роды все еще не начинаются, и мы с будущим отцом едем домой. На самом деле отец — никакой не будущий: дома ждет двухлетний сын. Мы пьем кофе и нервно ждем телефонного звонка из роддома.

«В период с 3 января азербайджанцы нарушили договор о прекращении огня в Нагорно-Карабахской республике триста раз». Идет телевизор, и мне переводят сюжеты. Темы две: обстрелы азербайджанцами армянских домов и жизнь шестимесячного Сережи Аветисяна. Моих собеседников возмущает заявление бывшего главы Гюмри о желании усновить Сережу. Заявление мера популистское: сегодня каждая армянская семья готова усыновить мальчика, — говорят мне. По телевизору сообщают о телефонном разговоре Путина с Сергеем Саргосяном и готовность российского президента выслать собственный самолет, чтобы лечить ребенка в Москве. Реакция Путина свидетельствует о том, что Россия испугалась. И что они нас уважают, — считает Левон. Жизнь малыша висит на волоске — шестимесячнй ребенок с пятью ножевыми ранениями всю нось пролежал в луже крови.

Мы едем в роддом без приглашения, потому что молодой отец не выдерживает напряжения. Спустя час ожидания под окнами звонит телефон. В фойе больницы мужчину обнимают родные. Счастливее всех выглядит дед, который чуть ли не танцует. Я самый богатый человек на земле, — все время повторяет он.

Мы едем в супермаркет за продуктами — сегодня будет стол, в кавказском смысле этого слова. Но пока возвращаемся домой, становится совсем поздно, и его заменяют торжественным ужином для своих. Меня сажают на самое почетное место. Сначала чувствую себя неуютно из-за чрезмерного внимания и тостов в мою честь, но когда все бокалы начинают поднимать «за детей», становится легко. «Стол» переносят на завтра, меня приглашают.

Вместо стола с шашлыком завтра я попытаюсь попасть к столам мера и российского консула. Официальные лица города вслед за командованием военной базы перестали общаться с прессой. В мерии ссылаются на чрезмерную занятость, в консульстве – сначала на обед консула, потом перестают просто поднимать трубку, а армянская охрана дипломатической площадки твердит, что консул никого не принимает.

В конце концов, попадаю к Лилит Макарьян, пресс-секретарю Самвела Баласаняна, мера Гюмри. Молодая женщина охотно идет на разговор и говорит, что «знает позицию мера по последним вопросам, и попытается ее донести». Она транслирует мнения, которые я неоднократно слышал на улицах: «Российская база – часть нашего города. Присутствие здесь российского солдата имеет вековую историю. Преступление не должно повлиять на отношения двух народов. Позиция мерии – снижение напряженности в обществе, недопущение провокаций на этой почве и твердое требование к российской стороне выдать подозреваемого армянскому правосудию».

Армения, которая на днях вступила в Евроазиатский экномический союз, вынуждена любить Россию, потому что из-за закрытых границ с двумя соседними государствами страна оказалась фактически в состоянии экономической блокады. Но и дружелюбные чувства армян к своему могущественному соседу на бытовом уровне выглядят очень искренне: в мусульманском регионе не остается ничего как держаться вместе с братьями по христианской вере.

Завтра власть ждет новое испытание. Несмотря на усилия лучших армянских докторов ребенок вчера умер в ереванском госпитале. Похороны назначены на 21 января.

Дения Дзюба, belsat.eu

Новостная лента