Памятным шествием гродненцы почтили память жертв, погибших в гродненских гетто.
Одна из горьких страниц еврейской истории связана непосредственно с самым западным городом Беларуси – Гродно, где во времена немецкой оккупации действовало два гетто.
История еврейского геноцида на Гродненщине была описана в воспоминаниях тех немногих, кому удалось выжить, а неравнодушные потомки каждый год собираются под памятной табличкой на улице Замковой, чтобы почтить память безвинных жертв минутой молчания.
За все время существования двух гетто через них прошло около 42 тысяч евреев, из которых погибло более 20 тысяч человек. О массовых уничтожениях евреев не было четкого представления вплоть до 1942-го года, когда уже точно был поставлен вопрос на Ванзейской конференции. Именно тогда было принято решение о полном уничтожении еврейского населения на оккупированных территориях.
«И тогда началось массовое выселение жителей Гродно из гетто. Наша синагога имеет, к сожалению, печальную страницу. Ее большой зал использовали в качестве «накопителя». Загоняли людей сначала в синагогу. Когда там накапливалось 3-4 тысячи, гнали их в лагерь пересыльный в Колбасино», – рассказывает председатель Гродненской иудейской общины Борис Квятковский.
Транзитный лагерь в Колбасино существовал в начале как лагерь для военнопленных. Там даже не было массовых расстрелов, людей просто не кормили. Бросали очистки от картошки. Селились военные в больших землянках, которые сами выкапывали. К концу 42-го года немцы лагерь убрали, а вместо этого начали массово свозить туда евреев и уже оттуда вывозили их в Аушвиц и Треблинку.
«Там сейчас стоит достойный памятник, что там уничтожили 14 тысяч советских граждан, среди которых большинство были евреи. После этого людей сажали в вагоны в Лососно и вывозили на уничтожение. Из Гродно – в основном в два концлагеря: Треблинка и Освенцим. Из Треблинки практически никто не вернулся. Считанные люди вернулись из концлагеря Освенцим. Фашисты просто не успели уничтожить всех людей перед приходом Красной армии.
И стали колоннами по несколько тысяч человек гнать их обратно, чтобы там завершить свое преступление. Уже на территории Австрии их освободили американцы. После госпиталя можно было выехать в любую страну мира, но люди возвращались в надежде, что кто-то из их родных спасся», – вспоминает Борис Максович, родной отец которого стал жертвой фашистов, был отправлен в Освенцим, но чудом остался жив.
«Не каждый найдет в себе силы, чтобы вернуться к воспоминаниям»
«Отец очень не любил рассказывать об этом. Не каждый найдет в себе силы, чтобы вернуться к воспоминаниям. Они всегда очень тяжелые. Когда моя мама отвела его посмотреть фильм «Судьба человека», где рассказывается о военнопленном Красной армии, то мой отец больше недели болел. Буквально. Не мог ни есть нормально, ни спать. Просто воспоминания очень больно сказались на его психике. Рассказывал в основном маме, а мне как ребенку старался не говорить о тех ужасах», – рассказывает Борис Максович.
Находясь в гродненском гетто, его отец несколько раз обманом оставался в нем и чудом не был отправлен в газовую камеру.
«У него было несколько случаев, когда его готовили к тому, что на следующее утро он должен был выйти не на общую площадь построения, откуда направляли команды не на работу, а на отдельную площадь. Это означало, что оттуда дорога только в крематорий. У фашистов была какая-то традиция, тем, кому нужно было идти на это построение в другое место, накануне номера, которые накалывали каждому заключенному, объявлялись по радио, это означало, что утром придет страшное. И с вечера давали два пайка. Поесть.
Понимая это, он не знал, как себя вести, и кто-то из соседей по нарам посоветовал ему, что надо ночью перебраться в другой барак. Любым способом, а утром присоединиться к какой-нибудь другой команде. И возможно удастся выжить. И надо сказать, что с каким-то Чехом, я не знаю каким, он так его называл – Чех, они сумели выбраться из барака, перебрались в какой-то другой барак, где находились замороженные трупы людей, которых не успели еще отправить в крематорий. Пробыли они там всю ночь. И как рассказывал отец, Чех за ту одну ночь поседел. Им удалось на утро впихнуться в одну из команд, которая была недалеко от барака в сторону каких-то работ. Таким образом он спасся один раз».
Экспонаты музея истории евреев«Второй раз, когда его прихватила болезнь, связанная с внутренними органами, и страшный понос был, и опять же кто-то, кто там находился, возможно из медицинских работников, посоветовал, на территории, где жгли мусор, нужно найти угольки и есть их. Этим самым он поправил свое здоровье и выжил».
«Главное было не объесться»
После Освенцима отец Бориса Квятковского оказался в той группе, которую гнали на запад, а потом освободили американцы. Был организован американский госпиталь, где Макс Квятковский находился какое-то время.
«Одно из самых важных требований к лечению было не объесться. Потому что это были скелеты, обтянутые кожей. 40 кг он весил. Мужик, широкоплечий, сильный такой, как помню, весил более 80 кг в нормальной жизни. Неравнодушные люди приносили в больницу продукты. Но главное было удержаться и не объесться. Он выдержал это испытание. Последнее испытание… Уже когда освободились, другие не выдерживали и погибали от заворота кишок.
Потом после госпитализации им предложили выехать в любую страну мира. Но тут он мою маму встретил. А мама участница обороны Одессы, как раз ей 19 исполнилось. Призвали в армию, работала связисткой. Служила. Потом отступление в Крым. Участница обороны Севастополя. Потом под Бахчисараем разбомбили ее часть, но они успели дойти до порта, и их переправили в Грузию, а оттуда уже –переформирование и с одним из белорусских фронтов, и она оказалась в Гродно. И так она встретилась с моим отцом в конце 44-го года. И так появился на свет я…», – делится воспоминаниями Борис Квятковский.
Каждый имел право убить евреев безнаказанно
«Самым главным в гетто было то, что евреи сразу оказывались вне рамок закона. Еврей – это был человек, которому абсолютно никто не мог гарантировать жизнь. Каждый полицейский и немец мог его убить фактически безнаказанно. За самую мелочь. Григорий Хасид вспоминал, что его обвинили в краже какого-то мяса. Его не застрелили просто потому, что нужно было работать», – считает гродненский историк Андрей Вашкевич.
«В самом гетто царил голод. Одна жительница Гродно, чей дом оказался в рамках второго гетто в Гродно, вспоминала, что после ликвидации гетто, когда они вернулись в свой дом, во дворах царила пустота. Все деревья, которые росли, были выкорчеваны, некоторые дома разобраны на дрова, так как зима тогда была страшная. К сожалению, все последнее свидетели гетто в Гродно уже умерли», – говорит историк.
В самих гетто царил страшный террор. На территории мог проходить комендант, достать пистолет и стрелять по всему, что движется. Будь то собака, ребенок, бабушка – все должны были скрываться. Иногда мужчин выстраивали в шеренгу и, проходя рядом, комендант выбирал самых сильных и бил кулаком в кожаной перчатке. Если человек при этом не падал, его могли застрелить.
Самая страшная колючая проволока
«Выбраться из гетто было возможно. Находились лазейки. Однако самую страшную колючую проволоку выстроили фашисты в самом сознании местного населения. Во многих местах, где только возможно, расклеивали листовки о том, что за любую помощь евреям грозит смертная казнь. Не было понятия тюрьмы, штрафов. Нет.
Сразу расстрел. А если кто-то будет прятать человека у себя в семье, также расстрел. И не только хозяина семьи, а всю семью могли расстрелять. И тем не менее находились люди, которые шли на такой подвиг, растянутый иногда на годы, и прятали безвинно предназначенных к уничтожению людей», – рассказывает Борис Квятковский.
Таким образом спасся Феликс Зандман, который в деревне неподалеку от Лососно, 17 месяцев просидел в яме, чьи воспоминания сегодня являются большой ценностью для гродненской и еврейской истории. Именно он во время приезда в 1992-м году стал одним из инициаторов, чтобы на месте гетто № 1 была установлена памятная доска.
Перед войной еврейское население составляло более 50% населения города.
«Таким образом просто носители еврейской культуры, языка, религиозных традиций были стерты с лица гродненской земли. К сожалению. Богатое своими традициями сообщество, которое дало миру столько замечательных людей, которое жило полной жизнью, имело свои театры, газеты, издательство, фабрики, предприятия, заводы, добрую половину города построив, исчезло с лица земли.
Зато город имел возможность при строительстве советской власти использовать большое количество свободных домов, квартир, для того, чтобы разместить здесь уже то руководство, которое прибывало сюда от советской власти. Когда сюда направляли в качестве специалистов врачей, учителей, госслужащих, партийных работников, среди них были евреи и до 1992-го года, когда появилась возможность создания национальных культурных объединений, еврейское население составляло здесь около двух тысяч человек. Эту трагедию, этот процесс, я рассматриваю не только как уничтожение евреев. Я рассматриваю это как процесс, который привел к обеднению всего человечества и в частности европейской общественности», – считает Борис Квятковский.
Паулина Валиш/ТП belsat.eu
