Об этом она рассказала в ходе журналистского мастер-класса в минском книжном магазине «Голиафы».
Встреча со звездой белорусской журналистики прошла в рамках цикла публичных бесед с ведущими нашего телеканала.
Не всех можно приглашать на ТВ
«Однажды у меня была анекдотическая ситуация, во время интервью с Францем Минько. Когда Лукашенко стал президентом, Франца Минько направили в Министерство сельского хозяйства. Он отвечал за механизацию и возглавлял управление технического прогресса, был заместителем министра. Прекрасный человек. Но на мои вопросы отвечал задом наперед. То что-то вспомнит, позже возвращается к предыдущему вопросу, короче, черт ногу сломит. Но в газетном интервью журналист может что-то добавить, скорректировать, и в результате у нас получилась довольно хорошее интервью. После публикации он мне звонит и говорит, мол, такое классное интервью у нас получилось, все мне в министерстве руку пожимают и даже с телевидения позвонили и пригласили на беседу. Я ему посоветовала не идти. Есть люди, с которыми сделать телевизионное интервью почти невозможно».
Самые тяжелые собеседники
«Трудно делать интервью с юристами, дипломатами и экономистами. Экономисты забрасывают тебя цифрами. Мой разговор с Михаилом Залесском – это настоящий пример троллинга журналиста».
Трудно задавать вопросы матери, у которой погиб ребенок
«Когда случилась трагедия на Немиге, мне позвонили из Москвы и попросили сделать сюжет, так как у этого издания не было своего корреспондента в Минске.
И вот представьте ситуацию, что нужно что-то спросить у людей, которые по моргам ищут своих детей и выходят оттуда, побелевшие. А ты, как профессионал, должен с этим что-то сделать. Мне было трудно переступить через себя, так как подходить к людям в этот момент с какими-то вопросами казалось мне антигуманным».
Доктор уехал в Израиль, так как в Беларуси его могли посадить
«У меня есть одно интервью, которое так и не было опубликовано. Это разговор с доктором, который с группой энтузиастов тестировал в Минске нетрадиционные методы лечения рака. Он не верил, что химиотерапия может помочь, поэтому пробовал другие методы. Сейчас он живет в Израиле, где работает в экспериментальных клиниках. И у меня нет однозначного ответа на вопрос, хорошо или плохо, что это интервью не вышло. В разговоре он фактически признавался в совершении уголовного преступления. Я давала почитать этот разговор онкологам, и многие соглашались с аргументами этого доктора. Но интервью не вышло, так как подумала: а что если кому-то химиотерапия нужна, но, прочитав этот разговор, человек от нее откажется?»
Примитивизм, клише и пустословье
«Разговор с Дмитриевым – это пример, когда ты беседуешь с человеком, который обходит твои вопросы то справа, то слева или отвечает при помощи клише. С профессиональными дипломатами и политиками разговаривать очень тяжело».
Хочу сделать интервью с Лукашенко после его отставки
«Сейчас мне не интересно делать интервью с Лукашенко. Я хочу сделать с ним интервью после его отставки. Хочу, чтобы он ушел на своих ногах, чтобы не было у нас крови и так далее, чтобы он мог разговаривать и отвечать на вопросы. Мне кажется, что переосмысление того, что с ним произошло и что пережила страна, было бы интересно. Помню, когда в Минск приехал Савик Шустер, тогда он еще работал на НТВ, чтобы записать разговор с Чубайсом и Лукашенко. От имени Анатолия Чубайса (российский политический деятель. – Belsat.eu) меня пригласили на запись этой программы.
После съемок Лукашенко подошел ко мне и говорит: «Что вы, Светлана, такая злая?» А я тогда была главным редактором «Белорусской деловой газеты», которую закрывали, и отвечаю, что не имею поводов вам улыбаться. И добавила, что «когда вы уйдете, Александр Григорьевич, я приду к вам брать интервью, а вот Павел Изотович (Павел Якубович – главный редактор газеты «СБ». – belsat.eu) – нет».
