Александр Федута: Немного о Павле Изотовиче


– Какие у вас отношения с Якубовичем? – спросил меня начальник «американки».
– Были хорошие. Сейчас не знаю.

В СИЗО КГБ главное – не говорить лишнего о людях, которых – по твоим сведениям – там нет. И вообще – не говорить лишнего о других. О себе говорить можно, о других – нет.

– А что, и Павел Изотович уже у вас?
Полковник усмехнулся в ответ на этот встречный вопрос:
– Нет, пока не у нас. Пока в Совете Республики. Только что звонил, спрашивал, дают ли вам с Некляевым лекарства.
– А Вы что сказали?
– Сказал правду: что дают. Ну как не сказать правду члену Совета Республики? Он представился: Павел Якубович, член Совета Республики. По правительственной связи звонил.

После мне подтвердит еще один человек, присутствовавший при этом телефонном разговоре – в кабинете Якубовича. Звонил. Спрашивал. А нас спрашивали о Якубовиче. Спрашивали на «детекторе лжи» – как
и о Мясниковиче, Титенкове, Макее, некоторых других бывших и даже действовавших в тот момент высоких должностных лицах. Но Якубович почему-то их интересовал в первую очередь. В должности главного редактора главной в тот момент газеты страны он делал то, что мог, и то, что его обязали делать. И то, и другое. Поэтому в ноябре 1996 года, рядом с многочисленными воззваниями в поддержку референдума, он вдруг напечатал некролог погибшему накануне – за неделю до референдума – аналитику и журналисту Анатолию Майсене, который был его другом. Я обратил на это внимание Петра Марцева. Марцев усмехнулся:
– Ты уже и некрологи возводишь в ранг гражданской доблести.
Нет, не возводил я некрологи в ранг гражданской доблести. Просто для того, чтобы в этой ситуации поместить в газете Администрации президента некролог человеку, имя которого глава страны в этот момент без ненависти уже не мог произнести, тоже нужно было обладать некоторой смелостью.

К Якубовичу ходили за советом многие представители негосударственных медиа. Со всеми он разговаривал. Кому-то совет давал, как и просили. Кому-то пытался помочь. Удавалось не всегда.

Он добросовестно пытался сделать так, чтобы власть не выглядела идиоткой. От этого она выглядела циничной стервой – а потому становилось еще более противно.

Но идиоткой на страницах его газеты она точно не выглядела – разве что тогда, когда редактора заставляли что-то напечатать, а он в таких случаях демонстративно не редактировал эти тексты. И те, кто знал его стиль, его журналистскую манеру, понимал, что Якубовича здесь – нет.

На Якубовича писали доносы. Он мог хлопнуть дверью – особенно когда его отчитывала кромешная дура, но – не хлопал. Ему было уютно в дыму дорогого табака, среди старых радиоприемников, в глубоком кожаном
кресле. Если он и держался за свой пост, то, скорее, ради этого – а вовсе не ради статуса, близости к власти, влияния. Статус и влияние он воспринимал как дополнительные бонусы. Впрочем, как и доносы – тоже своего рода бонус.

Он действительно много знает. И поэтому когда он говорит, что не будет писать воспоминания, я его понимаю и ему верю. В той части, в какой он говорит о собственных воспоминаниях. Но ведь это не означает, что Якубович не будет писать и редактировать чьи-то воспоминания. В конце концов, и Валентин Юмашев, уйдя в отставку, дописал мемуарную трилогию Бориса Ельцина. Так проще: больше свободного времени на работу остается.

Во всей этой истории меня смущает одно обстоятельство. Говорят, что двум людям из своего окружения Александр Лукашенко в разное время повторил одну и ту же фразу:
– Уйдем вместе.
Это Лидия Ермошина и Павел Якубович. Не исключаю, что Александр Лукашенко пока не уходит. Но тогда это означает, что и Павел Якубович остается.

*Мнение автора может не совпадать с мнением редакции belsat.eu

Новостная лента